В январе 1924 г. Политбюро ЦК РКП(б) приняло решение о высылке из столицы и других крупных городов «паразитических элементов». Эта операция прошла почти что незамеченной, но вызвала большой резонанс, прежде всего в Москве. Началось с того, что глава еврейской общины Д.С. Шор направил письма в адрес председателя СНК СССР А.И. Рыкова и председателя ОГПУ Ф.Э. Дзержинского примерно одного содержания. В них говорилось о том, что январские аресты и высылки среди московских обывателей евреев названы «вторым изгнанием евреев из Москвы» (первое знаменитое изгнание было в царствование императора Александра III в 1891 г.), а «большевики устраивают бескровный еврейский погром». «Практикуемые ныне меры арестов и выселений противоречат элементарным понятиям о праве и справедливости, отражаются губительно на хозяйстве Москвы, будят низменные националистические инстинкты и наносят сильный ущерб престижу советской власти». Шор просил приостановить массовые высылки «на основании односторонних и шатких данных», пересмотреть списки уже высланных и арестованных, вернуть обратно всех, невинно пострадавших[1904].

При подготовке ответа на запрос А.И. Рыкова Ф.Э. Дзержинский дал задание З.Б. Кацнельсону подобрать данные по письму Д.С. Шора. 5 февраля тот представил докладную записку, в которой утверждалось, что «никаких массовых ночных облав нами не производилось, а производились на основании предварительно установленных данных аресты и обыски по соответствующим ордерам и с соблюдения установленной практики».

Чекистами было установлено, что в Москву съехалось значительное число лиц, живущих исключительно за счет полученных ими крупных суммы от родственников бежавшей буржуазии. В годы НЭПа еврейское население выросло до 130 тыс., тогда как до революции оно не превышало 40 тыс. человек. Многие из них говорят о высылке из «родного города», тогда как подавляющее большинство высланных переехало в Москву только в 1921 и 1922 гг., т. е. с началом нэпа, и ничего общего с Москвой до сего времени не имело. «Я считаю, — писал Кацнельсон, — что такие лица могут с таким же успехом на полученные средства из-за границы жить и вне Москвы и крупных центров СССР, тем более, что все они одновременно являются зарегистрированными у нас валютчиками, комиссионерами и т. п. и, с другой стороны, все они находятся в нелегальной переписке с их родственниками эмигрантами на предмет контрабанды ценностей, валюты и т. п.»[1905].

В этот же день (5 февраля) Дзержинский поручил своему секретарю Герсону сообщить Шору следующее: «Вы не правы, если солидаризируете с присланным мне письмом еврейской общины на имя Председателя СТО. Такие писания сами могут порождать антисемитизм, ибо наша карающая преступный и социальноопасный элемент — рука не знает ни эмина, ни иудея.

Мы выслали из Москвы только 723 еврея, т. е. 47 проц. всех высланных. Если бы я был еврейским патриотом, я бы первый требовал решительной борьбы с теми евреями, которые своей злостной спекуляцией и вздутием цен порождают антисемитизм и своей жаждой наживы дискредитируют тот строй, который дает освобождение всем угнетенным национальностям, и я бы требовал, чтобы прежде всего покарали моих сородичей, нарушающих интересы широких масс. Ведя борьбу с такими элементами среди еврейского населения, мы ведем там самым борьбу с антисемитизмом».

В ответе на запрос А.И. Рыкова Ф.Э. Дзержинский писал: «Присланные Вами мне не отзыв документы представителей московской еврейской общины являются уже не первой попыткой срыва производимой на основании директивы ЦК РКП высылки из г. Москвы и крупных центров СССР паразитического элемента». На 1 февраля 1924 г. было арестовано 1290 человек, половина из них выслана. Да, процент евреев из высланных высок и равен 47 процентам, но высылаются валютчики, комиссионеры-посредники, спекулянты, дельцы черной биржи и др. лица, «в основном из пришлого еврейства». На каждого из арестованных и высланных с семьями заводятся следственные дело, проверяется агентурный материал ОГПУ, дело рассматривается с участием прокуратуры, поэтому возможные ошибки немедленно устраняются. При высылке учитываются время проживания в Москве, род занятий, судимость. Прокуратура принимает жалобы и заявления, и ни одна из этих жалоб и заявлений не остается без расследования и ответа»[1906].

Тем не менее, 12 февраля 1924 г. Председатель ОГПУ попросил Д.С. Шора «прислать письменно об известных Вам фактах в подтверждение Вашего письма». В этот же дань Дзержинский писал Кацнельсону и присланном Шором материале и просил поручить кому-нибудь проверить материал, чтобы окончательно, «как следует доказать Шору, насколько эти факты правильны»[1907].

Оказалось, что все они арестованы и высланы за конкретные преступления: А.В. Шик — известный валютчик биржевик, в течение более года поставлял платину иностранцам; Я.И. Агаркан — известен органам ВЧК с 1920 г. под кличкой «Сейфовик», все время работал с сейфами, последнее время является крупным ростовщиком и работает с ценностями на черной бирже, нечестно нажил капитал около 5 млн. рублей золотом; Х.О. Шафран — крупный ростовщик, работает на черной бирже, не платит налоги, имеет фиктивное удостоверение о службе в одном из учреждений; М.С. Ашкиназер — валютчик, занимается скупкой платины. Аналогичными были данные и на других лиц[1908].

После того, как Дзержинскому стали известны эти факты, он направил гневное письмо Д.С. Шору; «Вместо обещанного Вами указания лиц, якобы совершенно ошибочно высланных как социальновредные элементы, Вы присылали мне ходатайства на лиц, являющихся наиболее злостными валютчиками, платинщиками и ростовщиками. Считая, что в данном случае имела место попытка ввести меня в заблуждение, впредь отказываюсь принимать от Вас какие бы то ни было ходатайства»[1909].

Поэтому Дзержинский писал Менжинскому: «Не считаете ли, что было бы полезно возобновить высылку накипи и дать в «Известиях» подробный отчет о выселенных — за что, с подразделением на национальность и с образным описанием их проделок. Что это за «Евр. обществ, комитет»? Как реагировать на эту мерзость? Может быть, передать весь материал Евсекции для использования в прессе против сионистов, общины и комитета?

Не использовать ли через суд ходатайства Шора?»[1910].

Практика административной высылки лиц определенных категорий продолжалась и в последующие годы. При этом решения высших органов власти вели к расширительному толкованию и часть из них порождала беззаконие. Так, 22 октября 1925 г. Политбюро ЦК ВКП (б) приняло постановление о высылке «паразитических элементов из Москвы и других крупных городов страны». Оно было законодательно оформлено постановлением СНК СССР. После завершения операции Ягода сообщил в ЦК: «Согласно постановлению СНК СССР о высылке паразитического элемента из Москвы — ОГПУ в ноябре месяце была проведена операция, коей изъято 2400 человек, из коих 1237 мужчин и 535 женщин, как более злостно вредные, были приговорены и направлены в Соловецкий концлагерь на сроки от 1 года до 3 лет, а также к различным срокам наказания, как-то; к высылке в Сибирь, в Нарымский край, Среднюю Азию, на родину под надзор милиции и трудовые исправительные дома — 628 чел.»[1911].