Юрий испугался и тут же виноватым голосом отреагировал:

– Пожалуйста, извините. Неудобно было сказать, что переживаю за маму. Мы расстались ещё шестнадцатого июля тысяча девятьсот сорок первого года. При эвакуации с границы с Румынией на Дунае. С тех пор ничего не знаю о её судьбе.

– Что у неё было из документов?

– Паспорт и справка, что находится на иждивении сына – работника Горотдела НКГБ УССР. Мама с трудом расписывалась…

– С такой справкой, если она попала к фашистам, вам лучше знать, что могло приключиться.

– Насмотрелся, находясь в тылу врага. Извините, пожалуйста.

– Я не забыл ваш поступок с так называемыми отравляющими веществами.

– Это был мой долг, – тихо заметил Котельников.

– Что ж… Желаю успехов в новой роли при выполнении задания.

– Буду стараться. Благодарю вас за напутствие. Всё будет выполнено!

Котельников воспрял духом. Польщённый приёмом, отправился доложить начальнику отдела Мицкевичу о состоявшейся встрече.

В ту же ночь к нему пришёл полковник и попросил установочные данные матери. У неё была фамилия мужа, как и у сына до изменения её в сорок первом году в Куйбышеве в связи с предстоящим заданием. Догадывался, кем дано такое распоряжение. Расстрогался.

Евгений Петрович Мицкевич пояснил, что «телеграфный розыск», тем более «молния», обойдётся очень дорого.

Котельников в ответ, конечно, благодарил. Однако про себя не верил, что найдут мать. Перед глазами стоял случай, свидетелем которого он был на оккупированной врагом территории. Эсэсовская зондеркоманда перехватила колонну повозок с эвакуировавшимися семьями лётчиков какого-то захваченного фашистами посёлка при аэродроме. Всех, в том числе стариков и детей, загнали в деревянное здание школы, на скорую руку заколотили входную дверь и окна, облили бензином и подожгли. То же самое могло случиться и с его матерью.

Позже подобную зондеркоманду партизанам осназа удалось обнаружить, когда эсэсовцы мылись в санпропускнике-бане при железнодорожной станции. Партизаны напали на санпропускник, под шквальным огнём пулемётов и автоматов кто-то из эсэсовцев сумел разбить окно, помещение вмиг наполнилось паром. Но даже те, кто сумел выскочить в разбитые окна, всё равно уже больше никогда не мылись… Стоял сильный мороз, руки примерзали к стволу автомата. Санпропускник с одеждой нацистских вояк был взорван.

В те дни по несколько раз на протяжении суток в наушниках рации раздавался гневный и размеренный голос диктора московского радио Левитана: «Смерть фашистским оккупантам!»

Подготовка к предстоящей работе шла усиленными темпами. С шести утра и зачастую за полночь. Некоторые преподаватели приходили к «ученику» на квартиру. Один из них три раза в неделю к восьми часам утра. Иногда бывали даже двое.

Вечерами в наркомате Юрий читал материалы ТАСС и другие, которые не публиковались в прессе.

Вечер Дня Победы 1945 года он отметил на Красной площади. Здесь – второй раз за свою жизнь! Вспомнил, как перед отправлением на задание в тыл врага машины остановились у Мавзолея. Молча давали присягу громить фашистских оккупантов. Но, как потом оказалось, Ленина не было в Мавзолее, его увезли вглубь страны. Стоявшие перед Мавзолеем не знали об этом.

Всю ночь Котельников пробыл среди стихийно собравшегося радостного народа на переполненной Красной площади. Это было немыслимое веселье, обнимались незнакомые люди, у кого-то нашлась выпивка, но всё было уравновешенно, искренне, достойно.

Юрий покинул Красную площадь на рассвете, когда веселье ещё продолжалось.

Как-то ночью во второй половине сорок пятого года один из руководителей управления велел Котельникову зайти. Там он неожиданно увидел Галюгу. Был поражён! Оказывается, Галюга жив! И не только жив: его упитанное, холёное, возмужавшее лицо выделялась белизной, как бывает при испуге. В потрясающем кителе с блестевшим золотом орденом Ленина на винте, позолоченных погонах майора и в сапогах с твёрдыми, блестевшими лаком голенищами. Словом, не хуже, чем года три или немного больше назад, когда командовал во вражеском тылу партизанской дивизией вместе с комиссаром майором Михаилом Петровичем Зиненковым.

Удивлённый Котельников не знал, как быть. Разумеется, не бросился его обнимать, как было принято в таких случаях. Только сказал:

– О, привет…

Галюга рассказал Котельникову, что побывал у товарища Булганина, тогда министра обороны СССР, и немного о встрече с ним. Затем коротко поделился обстоятельствами, при которых очутился в плену у немцев. Оказалось, что у самолёта с раненым Галюгой отказал двигатель. Он произвёл вынужденную посадку, не долетев до линии фронта. На оккупированной немцами территории. Но тогда партизаны об этом понятия не имели. После окончания войны Алексей Галюга был освобождён советскими войсками и прибыл в Москву.

Одиннадцатого января тысяча девятьсот сорок третьего года немцам удалось взять обильный улов в Брянских лесах. К северо-западу от деревни Перестряж (ныне – Ульяновский район Калужской области) совершил аварийную посадку советский самолёт. В плен были взяты один раненый, члены экипажа и пассажиры. Одним из них оказался Алексей Николаевич Галюга.

Подробности его пребывания в плену всплыли в связи с рассекреченными в Германии в 2010 году материалами периода Второй мировой войны. В одном из документов был обнаружен оригинал допроса, оказавшегося в плену у гитлеровцев, советского майора Галюги.

Копия немецкого оригинала:

«Osebast sto

September 8th; 18.48

БА-МА, КН 21-2/725Ь, с. 173

Главное командование второй танковой армии Ставка армии,

23.1.43

В1с /Офицер Абвера III

Отношении: пленный русс. Майор Галюга

Отчет

Докладываю, что во время моего сегодняшнего допроса русс. майора Галюги, пленный в разговоре со мной высказал следующее:

Алексей Николаевич Галюга родился восемнадцатого февраля тысяча девятьсот шестнадцатого года в Черниговской губернии. Учился на слесаря, но в тысяча девятьсот тридцать седьмом году, когда Красной армии были крайне нужны офицеры, он начал свою военную карьеру. В тысяча девятьсот сороковом году окончил военное училище и стал офицером, получив воинское звание – лейтенант. В момент начала войны тысяча девятьсот сорок первого года Галюга служил командиром роты в 330-й стрелковой дивизии 10-й армии».

На самом деле, всё было несколько по-другому. До войны учился в Академии имени Фрунзе, которую окончил в августе тысяча девятьсот сорок первого года. Из академии Галюга был направлен в Тулу, где формировалась 330-я Тульская стрелковая дивизия, на должность начальника разведки этой дивизии. В течение пятнадцати суток дивизия была сформирована и выброшена для подкрепления отступающих частей в направлении Волоколамска. На этом участке Галюга пробыл три дня, потом дивизия получила приказ свёртываться и выезжать в Сызрань.