— Эшлер, то, о чем я рассказал тебе, не имеет никакогоотношения к губительным сетям Отца Лжи, — произнес он. — Все эточистая правда. Ни одна нормальная женщина не сможет выносить дитя, зачатое оттвоего семени. Это способна сделать лишь ведьма, или же полукровка — отродьеведьмы и представителя твоего племени, или же женская особь, подобная тебесамому.

Слова эти привели меня в смятение. Женская особь, подобнаямне самому! Как же она должна выглядеть? Возможно, то будет высокая,тонкокостная красавица с бледной матовой кожей и длинными изящными пальцами?Ведь, предаваясь плотским утехам с четырьмя шлюхами, я видел нечто подобное! Новедь то были лишь мечты! Грезы, овладевшие мной внезапно, так, как преждезавладевала лишь музыка. Тут мне вспомнилась мать. Она отнюдь не быланормальной женщиной. Об этом неопровержимо свидетельствовала ведьмина метка —шестой палец на руке.

— Тебе не известно, как велика нависшая над тобойопасность, — продолжал незнакомец. — Если невежественные крестьянеузнают, кто ты такой, тебе не поздоровится. Ты никогда не думал, почемушотландцы так поспешно отослали тебя прочь?

— Твои слова пугают меня, — признался я. —Прошу тебя, замолчи. До того как ты появился, я вел жизнь, исполненную любви,кротости и смирения. Дни мои текли в мире, все мои помыслы были направлены наслужение Господу и ближним. Ты спрашиваешь, почему меня отослали из Шотландии?Я должен был стать священником. Поэтому меня направили в монастырь.

Стоило мне произнести эти слова, и на душу мою опустился покой.Я всем сердцем поверил в то, что они соответствуют истине. Я устремил взор кнебу и в несказанной красоте этого прозрачно-голубого свода обрел наивысшеедоказательство Господнего милосердия.

— Они отослали тебя прочь, потому что боялись —крестьяне жестоко разделаются с тобой, — раздался неумолимый голос моегособеседника. — К подобным тебе они не знают пощады. Твоя наружность, твойзапах, твое опасное семя — все это пробуждает в простолюдинах жестокоеязыческое начало.

— Ты вновь говоришь о подобных мне. Но кто они такие? Ккакому племени я принадлежу?

Слушать незнакомца было невыносимым мучением. Я отчаянносжимал кулаки. Мне хотелось ударить его, и в то же время я чувствовал, что не всостоянии это сделать. За всю свою двадцатилетнюю жизнь я ни разу не причинилдругому человеку ни вреда, ни боли. Несмотря на бушевавшую в моей груди ярость,я был не способен к нападению. Заливаясь слезами, я побрел прочь.

— Погоди! — закричал он, пытаясь схватить меня зарукав. — Ты должен поехать со мной. Я приготовил все необходимое длядальнего путешествия. У тебя нет ни родных, ни близких, ни владений, ниимущества. Все, что ты имеешь, это молитвенник и четки, а они всегда с тобой.Больше тебе ничего не нужно. Давай же отправимся в путь, не откладывая. Когдамы окажемся в Амстердаме, в безопасности, я открою тебе всю правду.

— Я никуда с тобой не поеду! — взревел я. —Амстердам! Этот оплот нечестивой ереси! Ты зовешь меня в ад и полагаешь, будтоя покорно последую за тобой. — Я вырвал у него руку и взмолился: — Прошутебя, перестань темнить и дай мне ответ на один лишь вопрос. Скажи, я нечеловек? Я не таков, как все прочие смертные?

Напор мой, казалось, снова испугал этого крепко сложенного иширокоплечего мужчину. Однако на этот раз он не стал отступать.

— У тебя есть тело, которое является точным подобиемчеловеческого. Это способно многих ввести в заблуждение, — процедилон. — Что касается твоей души, про нее ничего не известно. В старинныхлегендах говорится, что подобные тебе лишены души, способной вкусить райскоеблаженство или адские мучения. Ты обречен на то, чтобы вечно пребывать во тьмемежду небом и землей, ибо путь божественного спасения закрыт для тебя. Твояединственная надежда — вновь вернуться на землю в обличье, которое сходно счеловеческим.

Услышав это, я был потрясен. Слова незнакомца казались мнестоль невероятными, что я был не в состоянии применить их к себе. Самавозможность существования живых созданий, лишенных души, поразила меня. О, какнесчастны те, кто лишен надежды на спасение! Как несчастны те, кто обречен навечные скитания во тьме! Ничего страшнее я не мог представить. Глаза мои сноваувлажнились.

Смахнув слезы, я взглянул на человека, принесшего стольтягостное известие. Слова его жгли мне нутро, подобно искрам. Чем дольше ясмотрел на него, тем явственнее ощущал, что передо мной — воплощение зла, гонецдьявола. Да, то был один из бесчисленной армии посланцев тьмы, вожделевшихутащить мою душу в ад.

— Так ты говоришь, у меня нет души? Говоришь, для менязакрыт путь божественного спасения и мне не войти в Царствие Небесное? Кактолько мерзкий твой язык осмелился возвести на меня подобную хулу! Как тыосмелился отказать в душе тому, кто полон жизни и любви к Господу?

Волна ярости смыла все преграды, и я, никогда доселе неподнимавший руки на другого человека, нанес свой первый в жизни удар. Удар этотоказался так силен, что незнакомец повалился на землю. На мгновение я замер,ошеломленный собственной силой и тяжестью нового греха, который только чтосовершил.

А потом я бросился наутек.

Незнакомец, поднявшись, пустился вслед, но за мной ему былоне угнаться. Оказавшись у ворот монастыря, я оглянулся на своего преследователяи встретил его взгляд, полный тревоги. Однако войти за монастырскую ограду онне решался. Возможно, священная земля, церковь и Святое Распятие отпугивают этосатанинское отродье, решил я.

Этой ночью я принял решение. Спустившись в церковь, яраспростерся на полу у гробницы святого Франциска и провел несколько часов,лежа на холодных камнях.

— О святой Франциск, неужели я лишен души? —вопрошал я того, кого привык считать своим покровителем и заступником. —Направь меня на путь истинный, ибо я пребываю в потемках. Поддержи меня, неоткажи в своей помощи и защите. Пресвятая Дева Мария, несчастное твое дитя припадаетк стопам твоим. Не оставь меня в скорбях моих, о Милосердная Мать Господанашего!

Потом я впал в забытье и узрел светлые лики ангелов иНепорочную Деву, державшую младенца в своих объятиях. Я чувствовал, что этотмладенец — не кто иной, как я сам. Слившись воедино с Младенцем Христом, яприпал к ее щедрым сосцам. И святой Франциск открыл мне, каким путем мнеследует идти. Я понял, что жизнь мою осеняет не образ Христа распятого, нообраз Христа — невинного младенца. И посему я должен вернуться в Шотландию, ксвоим истокам.