заготовлять что-нибудь очень смешное, например, чайные ложечки, собачьи номера или шмуклерский товар. — Шмуклер (из еврейско-немецкого: Schmuckler — позументщик) — ремесленник, производящий шнуры, кисти, бахрому [Даль, Фасмер]. Об одном применении чайных ложечек см. ЗТ 35//10.

Бюрократизм и головотяпство — пороки советского аппарата, часто обличаемые в массовых кампаниях и в прессе 1929–1930. Под головотяпством понималось неумелое хозяйствование, приводящее к непомерным затратам, порче материала, выпуску ненужной продукции при нехватке нужной и т. п. См. в «Правде» заголовки вроде: «Памятник головотяпству» (о строительстве грандиозного моста через реку Пахру якобы в память Ленина); «Рационализация — головотяпство» (о технических новшествах, приведших к исчезновению товаров в магазинах); «Овощи погибают, головотяпы живы!»; «Посеяли капусту, выросло… головотяпство»; «Не плодоовощной рынок, а базар головотяпов» (о перебоях в снабжении овощами) и т. п.

Слово восходит к «Истории одного города» Салтыкова-Щедрина: «Головотяпами… прозывались эти люди оттого, что имели привычку «тяпать» головами обо все, что бы ни встретилось на пути. Стена попадется — об стену тяпают; богу молиться начнут — об пол тяпают…» [О корени происхождения глуповцев].

Уточнение «в душе» (часто с ироническим оттенком) к какому-либо политическому или профессиональному наименованию восходит к достаточно далеким временам: ср. «…[Паншин] — артист в душе и сочиняет премило» [Тургенев, Дворянское гнездо, гл. 39]. На рубеже веков и в эпоху ранних Советов в связи с распространением двоемыслия и мимикрии возрастает, нередко в шутливом и оксюморонном ключе, и употребительность данного штампа. Ср.: «Фиников, надворный советник и в душе кадет» [А. Амфитеатров, Друг-читатель (1907), в кн.: Русский смех]; «Если клиент — левых убеждений… [взяточник уверяет,] что в душе он сам социалист» [Е. Зозуля, Взяточники, НС 35.1915]; «Я беспартийный, но в душе коммунист» [из фельетона: Свэн, Твердые убеждения, Бе 03.1926]; «Сочувствующий, коммунист в душе» [Булгаков, Московские сцены, Ранняя неизданная проза]; «— Боже мой! Кто из нас в душе не коммунист! — говорили тетки» [Кассиль, Швамбрания]; «В душе она [нэпманская дочка Сарочка, пытающаяся уловить в любовные сети комсомольца] большая коммунистка, чем иные с партбилетами» [Большие пожары. Роман 25 писателей, глава Н. Ляшко, Ог 04.27]. Ср. также ЗТ 8, где Хворобьев говорит о Милюкове: «монархист в душе». Некоторые из более удачных каламбуров и острот на эту тему: «А может, я еще с 1905 года душой в партии состоял?» [Билль-Белоцерковский, Шторм]; «Душа в душе социалистом была» [М. Вольпин, Дзола, Ог 20.08.30] 2; или в данном месте ЗТ и в конце романа, где Бендер «плакал и клялся, что в душе он сам почвовед» [ЗТ 32].

15//8

Паниковский… был назначен на низкооплачиваемую и унизительную для его свободолюбивой натуры должность курьера. — Курьер — маленький человек советского учреждения, низшая ступенька служебной лестницы. Приближается по рангу к уборщице, заменяя ее в порядке совместительства и коротая с нею свободное время за стаканом чая. Курьеру случается терпеть оскорбления и побои от хама-начальника. Его хрестоматийная обязанность — заваривать и разносить сотрудникам знаменитые учрежденческие чаи [Булгаков, Кулак бухгалтера, Ранняя неизвестная проза; Катаев, Растратчики, гл. 1; Слезкин, Козел в огороде, гл. 1, и др.].

Органичность назначения Паниковского проявляется в том, что признаки курьера хорошо согласуются с его личными чертами. В его комплекс «претензий на респектабельность» входит, среди прочего, чаепитие как атрибут степенного буржуазного быта: «У меня была семья и на столе никелированный самовар» [ЗТ 12]; «Ему хотелось на постоялый двор, к домовитому Козлевичу, с которым так приятно попить чаю и покалякать о всякой всячине» [там же]. Чайный мотив косвенно присутствует и в размышлениях Остапа о конном памятнике Паниковскому [см. ЗТ 35//10]. С другой стороны, фигура курьера, этого общего мальчика на побегушках, а то и мальчика для битья, согласуется с константным мотивом «физической расправы» в линии Паниковского [см. ЗТ 1//32].

15//9

На базаре была куплена старая пишущая машинка «Адлер», в которой не хватало буквы «е», и ее пришлось заменять буквой «э»… [Балаганов] Купил машинку с турецким акцентом. — Из записей Ильфа: «В машинке нет «е». Его заменяют буквой «э». И получаются деловые бумаги с кавказским акцентом» [ИЗК, 183]. Учрежденческая машинка с буквой «э» и напечатанная на ней справка «с турецким акцентом» фигурируют в фельетоне И. Ильфа «Пешеход» (1928).

Сообщение о машинке с буквой «э» вместо «е» промелькнуло в 1927 среди материалов, посвященных разоблачению оппозиций: ««Сейчас имеется одна машинка с буквой э, так как буквы е нет, все наши последние писания выходят с э» (из признаний бывш. оппозиционера Кузовникова)» [объяснительный эпиграф к карикатуре, на которой К. Радек и Е. Преображенский спорят о том, кто раньше сказал «э»; Бич 48.1927].

М. Каганская и 3. Бар-Селла видят в этом акценте, как и в ряде других деталей (Adler = орел; чуть далее Бендер говорит о себе: «…я был свободный горный орел-стер-вятник…»; повестка Берлаге с обертонами вызова в ГПУ [ЗТ 16]), намеки на Ленина и Сталина. Вряд ли это единственно возможные сближения: ведь, например, не только «кремлевский горец», но и Николай II выговаривал на «э» — В. В. Шульгин отмечает его «гвардейский акцент, чуть с налетом иностранных языков» [Дни, 250]; о гвардейском произношении на «э» см. также ЗТ 16//19.

Шутку о «турецком акценте» машинки естественно связать с турецкими мотивами в образе Бендера [см. ДС 5//16]. Тем самым она впишется и в подчеркиваемую Каганской и Бар-Селла инфернальную символику «Рогов и копыт» [см. выше, примечание 6].

С другой стороны, эта машинка стоит в одном ряду с «Антилопой», собранной из разрозненных частей, и с другими мотивами, воплощающими лоскутность, некомплектность послереволюционной культуры.

15//10

…Бронзовая чернильница в виде нескольких избушек для разного цвета чернил. Называлось это произведение «Лицом к деревне» и стоило полтораста рублей. — В повести соавторов «Светлая личность» бюрократ «макал перо в сторублевую бронзовую чернильницу «Лицом к деревне44 (бревенчатая избушка с раскрывающейся дверцей и надписью, сделанной славянской вязью: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь»)».

Многофигурные письменные приборы — мода, перенятая от ancien regime и прожившая долгий век на канцелярских столах. Ср.: «…тяжелый письменный стол, крытый бордовым сукном, весь заставленный массивным чернильным прибором с медвежатами»; прибор «из Жизни богатыря Ильи Муромца», где чернильницей служила голова в шишаке, пепельницей — две скрещенные рукавицы; «прибор каслинского литья (чернильница в форме головы витязя)» в комнате старого профессора и другое в таком роде [Тарасов-Родионов, 330; Каверин, Два капитана, П.6,1920-е гг.; И. Грекова, Кафедра, М.-Л., 1983, 5,1940-е гг.].

Как и многое другое в ДС/ЗТ, этот вполне традиционный по стилю прибор перекрашивается в советские цвета. Союз города и деревни был краеугольным камнем нэпа и пропагандировался на всем протяжении 20-х гг. Требования проводить «смычку» и повернуться «лицом к деревне»