повторялись в бесчисленных речах, статьях, постановлениях, лозунгах и плакатах, писались на агитационных аэропланах, не сходили со страниц прессы и литературы. Юмористы не замедлили подхватить этот девиз: «Вы поворачиваетесь лицом к деревне и скупаете меха; затем поворачиваетесь лицом к городу и отправляете меха в Москву», — рассказывает нэпман о своих операциях в нарымской ссылке [В. Шкваркин, Вредный элемент, 29]; «Сам Сергеев, председатель райисполкома, прибыл устраивать смычку с селянством… По радио стукнула весть о том, что сего числа Сергеев повернется лицом к деревне» [Булгаков, Смычкой по черепу (1925), Ранняя несобранная проза]; «Детей я не крестил, я октябрил, и называл: дочь — Декретиной, а сынишку — Смычек, в смысле лицом к деревне, смычки» [Ардов, Лозунгофикация (1926), в его кн.: Юмористические рассказы].

«Лицом к…» было одним из самых ходовых клише, удобным для пародий и шуток. О собравшемся покончить с собой острят: «…решил повернуться лицом к могиле» [Катаев, Самоубийца поневоле (1926)]. Пресса 1926–1930 призывает повернуться «лицом к» широкому кругу предметов: к производству, цеху, непрерывке, батраку, беспризорным, массовому потребителю, шефству, аулу, транспорту, району и селу, статистике, Автодору, радио, шахматам и др. — и корит тех, кто повернут ко всему этому «спиной», а «лицом» обращен к кулаку, торгашу, алкоголю, волоките и т. п. О надоевшей культуре штампов см. бичующие замечания Г. О. Винокура в ДС 13//13.

15//11

…Кто будет вести всю эту переписку с друзьями? — Название книги Гоголя — «Выбранные места из переписки с друзьями».

15//12

— Вот вы смеетесь, — ответил старик, — а моя фамилия — Фунт. Мне девяносто лет… У вас контора, — сказал он наконец…. [и далее: ] — Значит, вы собираетесь отсиживать сами? Так бы сразу сказали. Зачем же вы морочите мне голову уже два часа? — Фунт, как и Паниковский, — персонаж с еврейским речевым фоном, что видно из параллелей типа: «Вот вам хорошо, а мне плохо» или: «У меня (у вас) то-то» (о своем имущественном статусе).

«— Вот они смеются, — с досадой произнесла Сима, — а обе корзины пусты» [Юшкевич, Евреи, 78]. «Вот вы сидите здесь, кушаете брынзу и пьете пиво, а я с утра хожу порожний, как бочонок… Вот каждый молокосос пьет кофе, как порядочный, а я не имею даже столько масла, чтобы понюхать, как оно пахнет» [кричит старик-нищий в Одессе; Паустовский, Молодость, 246; курсив мой. — Ю. Щ.].

«Мадам Соловей, у нас склад бумаг… Мадам Шепелевич, у нас контора сушеных фруктов…». «У нас бумажное дело» [дамы представляются друг другу; Юшкевич, Комедия брака, 20; Тэффи, В вагоне].

«Так бы и сказали», «Так и говорите», «Что вы ко мне пристали?», «Что вы мне морочите голову?» — другие типичные фразы из еврейских диалогов в литературе, комичные тем, что возмущающийся обычно сам и повинен в недоразумении и потере времени [см.: Шолом-Алейхем, Касриловка; Доктора, Собр. соч., т.4: 529; т. 5: 323, 325, 326 и др.; ЗТ 6//23].

К происхождению фамилии «Фунт»: «Проходя подворотни, где висели доски с фамилиями жильцов, он [И. Ильф; действие в Одессе в 1920] всегда читал их и беззвучно смеялся. Запомнились мне фамилии Бенгес-Эмес, Лейбедев, Фунт, которые я потом встречала в книгах Ильфа и Петрова» [Т. Лишина. Веселый, голый, худой // Воспоминания об Ильфе и Петрове; Лейбедев — см. ЗТ 5//9].

15//13

Я — зицпредседатель Фунт. — Наем подставных лиц для отсидки тюремных сроков — зицпредседателей, зицредакторов (от нем. sitzen — «сидеть») — практика еще дореволюционная. В период цензурных репрессий после 1905 был большой спрос на подставных редакторов; они использовались и легальными большевистскими органами, как «Правда» [Гиляровский, Соч., т. 3:147; Кремлев, В литературном строю, 87–88]. В юмореске А. Аверченко «Гололедица» фигурирует зицредактор журнала («Ответственный редактор! Чуть что — в ответе я!»), человек невежественный и не имеющий отношения к журнальному делу [8 одноактных пьес].

15//14

Где частный капитал? Где первое общество взаимного кредита? Где, спрашиваю я вас, второе общество взаимного кредита? Где товарищества на вере? Где акционерные компании со смешанным капиталом? Где все это? — Фунт сетует по поводу перемен, знаменующих свертывание нэпа. Частные общества взаимного кредита — в том числе 1-е и 2-е одесские — были ликвидированы в 1929 [Вся Одесса, 259; БСЭ, 1-е изд., т. 34: 691]. Акционерные общества со смешанным капиталом — объединения с участием государственного и частного или советского и иностранного капитала. Товарищества на вере — один из видов товариществ (наряду с простыми, полными, с ограниченной ответственностью, акционерными обществами). Все упомянутые здесь объединения подверглись ограничению или исчезли в 1929–1931 3.

Еврейские элементы в этой речи Фунта — риторические обороты «где…?» и «спрашиваю я вас». Ср.: «Горе нам, где сладкая революция?» [Бабель, Гедали]; «Я оглядываю жизнь и спрашиваю: где воля, где мощь, где сила человека?» [Юшкевич, Евреи, 39]; «Я вас спрашиваю, что это за поездка?»; «Я спрашиваю, сумасшедший растяпа, кто так поступает?» [Шолом-Алейхем, Третьим классом, Мариенбад, Собр. соч., т. 5: 172; т. 6: 233] и др.

15//15

Остап… принялся терпеливо выспрашивать вечного узника, отдавшего жизнь за «други своея». — В Евангелии от Иоанна: «…кто душу свою положит за други своя» [15.13]. «Вечный узник» напоминает о персонажах типа Железной маски, аббата Фариа («Граф Монте-Кристо» А. Дюма и т. п.).

15//16

Я сидел при Александре Втором, и при Третьем, и при Николае Александровиче Романове, и при Александре Федоровиче Керенском. — Ср.: «Старик потерял счет годам и говорил: «Я пережил Николая Павловича, Александра Николаевича, Александра Александровича, Николая Александровича, Владимира Ильича, — переживу и Алексея Ивановича [Рыкова]»» [Пильняк, Красное дерево]. См. ЗТ 23//14.

15//17

С минуты на минуту он мог заговорить о пакте Келлога или об испанском диктаторе Примо де Ривера… — Пактом Келлога (по имени американского госсекретаря, который совместно с А. Брианом был его инициатором) назывался договор 15 государств о неприменении войны в качестве орудия национальной политики. Подписан в Париже в августе 1928 (СССР присоединился в сентябре), вошел в силу в июле 1929.

Примо де Ривера (1860–1930) — генерал, маркиз, диктатор Испании с 1923; подав в отставку в январе 1930, выехал из страны и умер в марте того же года, незадолго до начала действия романа.

Примечания к комментариям

1 [к 15//6]. Отметим в стихотворении Сельвинского черты, имеющиеся и в ЗТ, у бендеровской конторы, — курьера, чай, пишущие машинки, портреты: Стрекотали машинки. Портрет потел. / Стыл чай. Жарко. / Курьер, как всегда, принес бюллетень… Ср. машинку «Адлер», Паниковского, разливающего чай, а в конце романа — картину конторы, которая могла бы быть насмешливым откликом на бодрые стихи поэта: «Во всех окнах были видны пишущие машинки и портреты государственных деятелей» и т. д. [ЗТ 35]. В первых изданиях стихотворение называлось «Великий