class="sup">4. Отметим скопление в этом бендеровском пассаже космополитических и дальневосточно-тихоокеанских (Китай, Япония) мотивов. Слова о «синем море и белом пароходе» перешли в частушки [см.: Частушка, 577]. Цитата употреблялась в контексте лирических мечтаний о далеких странах. В «Чаше жизни» И. Бунина песню с этими словами поет бродячий музыкант-серб: «Стуча в бубен, он тоскливо-страстно пел… о родине. Он думал о ней, далекой, знойной, рассказывал Стрелецку, что есть где-то серые каменистые горы, «синее море, белый пароход»…». В рассказе советского писателя эти слова повторяет умирающий пациент в больнице: «Вот только выздоровею — сразу же уеду. Синее море, белый пароход, сяду и поеду» [Б. Левин, Ревматизм // Б. Левин, Голубые конверты (1929)].

Примечания к комментариям

1 [к 14//10]. О машинах в конце 20-х гг. пишут много, и наделять их метафорами жизни — мощной, агрессивной, вибрирующей, не обязательно антропоморфной — было литературной модой эпохи. Приведем для примера отрывки из книги о любимом детище пятилетки — совхозе «Гигант»: «Молотилка — как слон с вытянутым хоботом выбрасывающей трубы и хвостом — транспортером… Вдали, как кузнечики, бегают сноповязалки… Шесть рабочих бросают на высунутый язык молотилки — транспортер — снопы… Сбоку молотилки — небольшой рукав, опущенный книзу двумя раздвинутыми желобками. Он — как рука дающего: по нему из молотилки ссыпается зерно… Со всего поля бегут «Интернационалы». Они отцепляют арбы у молотилок, хватают пустые и снова бегут за пищей для прожорливого рта молотилки». По-своему одушевляют машину и политически отсталые крестьяне: «Нет, это нечистый дух… Конечно, мы видали молотилки и у господ раньше, но тут, видимое ли дело, сама полова в трубу прет!» [Е. Микулина, Степное золото, Ог 13.10.29].

2 [к 14//18]. «Бывшее Фанкони, ныне столовая Укрнархарча» [Ог 04.09.27].

3 [к 14//25]. В этой песне были также строки: Серая свита и бубновый туз, / Голова обрита, серый картуз, отразившиеся в «Двенадцати» А. Блока.

4 [к 14//25]. В версии, слышанной комментатором в детстве, были слова: Синее море, белый пароход, / Мы сядем-поедем на Дальний Восток. / На Дальнем Востоке пушки гремят, / Военные-солдатики убитые лежат. А также: Мама будет плакать, слезы проливать, /А папа поедет на фронт воевать… Пелось все это на мотив «Ехал на ярмарку ухарь-купец…».

15. Рога и копыта

15//1

Жил на свете частник бедный. — Переиначенный стих из пушкинского «Жил на свете рыцарь бедный» [Сцены из рыцарских времен]. Острот на тему шаткого положения частников было немало: «мученики частного капитала», «узник частного капитала», «могила неизвестного частника», «частники и соучастники» и проч. [О. Мандельштам, Киев, Собр. соч., т. 3; ЗТ 22; Ильф, Петров, Необыкновенные истории из жизни города Колоколамска, Чу 04.1929; ИЗК, 235,196, 220].

Слово «частник» возникло в годы нэпа и еще в 1927 воспринималось как неологизм [Смирнов-Кутаческий, Язык и стиль современной газеты].

История о пяти частниках, которые под давлением налогов вынуждены сгрудиться под одной крышей, но в конце концов рассеиваются, уступая место квазисоветскому учреждению «Рога и копыта», — отражение явлений, отмечавшихся задолго до года действия романа (1930). Известным знаком времени была и частая смена вывесок [см. ЗТ 14//23]. В юмореске В. Лебедева-Кумача «Событие» на помещении прогоревшего сапожника кооперативник малюет собственную вывеску «Красный дрожжевик» с профилем слона [из цикла «Провинция», Кр 27.1927; см. ЗТ 6//15]. Значительный изоморфизм с началом ЗТ 15, равно как и совпадения в ряде деталей, находим в очерках дружественного СССР немецкого журналиста (время действия — 1926, место — Москва):

«Улица — открытая книга. Идешь и читаешь:

«Н. Н. Сенявина, портниха.

О. М. Лебедев, часовщик.

Ремонт швейных и других машин. Дешево и хорошо. Ф. С. Долгунов».

Все три вывески — на одном-единственном, не очень-то большом домике.

«Частники! — так объясняет нам знакомый этот нередкий в Москве феномен совместного использования одного помещения несколькими независимыми предпринимателями. — Налоги на частное предпринимательство очень высоки, контроль над временем и условиями работы жесткий, конкуренция со стороны кооперативов мощная — приходится жаться, кто как может…»

Через неделю вы проходите мимо той же лавки: таблички портнихи и ремонтной мастерской исчезли, на их месте появилась вывеска торговца канцелярскими принадлежностями. Часовой мастер все еще здесь. Он сидит (старый, седобородый, сморщенный человечек) перед витриной, вставив в глаз увеличительное стекло, как фантастический черный монокль.

Еще немного спустя канцелярщик исчезает. Часовщика тоже больше нет. Лавка пуста. На витринное стекло косо наклеен желтоватый листок:

«Первого сентября в этой лавке откроется новый торговый пункт кооператива КОММУНАРКА.

Кооперативы — продовольственная колонна пролетарской армии, один из столпов социалистического строительства».

Московская улица — открытая книга. На ее страницах вы читаете историю заката старого мира и первую главу учения о победе коллективистского общественного строя» [Weiskopf, Umsteigen…, 51–52].

15//2

Б. Культуртригер; Б. Павел Буре — Глазиус-Шенкер; М. Н. Фанатюк; Карл Павиайнен. — «О часовщике «с прекрасной фамилией Глазиус» Ильф весело писал жене из Нижнего Новгорода еще в 1924 г.», — сообщает Л. М. Яновская [с. 27]. Б[ывший] Павел Буре — видимо, имеется в виду манера некоторых часовщиков выдавать себя за наследников этого мастера, «поставщика Его Императорского Величества двора». Под вывесками часовщиков-кустарей в 1929–1930 нередко укрывались скупщики золота. В романе К. Вагинова «Бамбочада» (1930) приводится вывеска на часовой мастерской в Ленинграде: «Остерегайтесь мастеров самозванцев, прикрывающихся фирмами Павел Буре и др., а на самом деле никакого отношения к этой фирме не имели и не имеют. Отдавая свои часы в починку вышеупомянутым самозванцам ваши часы теряют свое достоинство».

Павиайнен — каламбурная фамилия, использованная ранее в рассказах о городе Колоколамске [Синий дьявол // Ильф, Петров, Необыкновенные истории]. В ней скрещены «павиан» и распространенная финская фамилия Парвиайнен. В Петербурге был минный завод Парвиайнена, памятный своей ролью в Февральской и Октябрьской революциях 1917: Посмотрите, какие ребята идут / От Путиловских перекрытий, / От тяжелых цехов Парвиайнена... [Прокофьев, Эпоха; также Козаков, Крушение империи, т. 2: 39; Трифонов, Старик, 41 и др.].

Фанатюк — смесь «фанатика» с украинскими фамилиями типа Войлок, Гацук, Левчук и т. п. Бюрократ Фанатюк выведен в повести соавторов «1001 день, или Новая Шахерезада» (1927).

Культуртригер — еще одно каламбурное образование, в котором слиты «культуртрегер» и известная в Одессе фамилия Тригер. Был ряд частнокоммерческих фирм под этим именем: «Заведения теплых морских ванн Гойковича, Гроссмана и Тригера»; «Лечебница врачей Ауслендера, Моргулиеса и Тригера» [цит. по старому путеводителю в кн.: А. Ильф, ЗТ, 423]. Видимо, на это прошлое призвано намекать сокращение «Б[ывший]». См. также ЗТ 16//12.

15//3

Глазиус-Шенкер ушел в часовой коллектив «Новое время». — «Коллектив» в смысле «учреждение, предприятие» — словоупотребление 20-х