В другой серии экспериментов проверялся второй скрытый мотив помощи — желание показать себя человеком, который совершает социально одобряемые поступки[1692]. Здесь, вместо того чтобы манипулировать сочувствием экспериментально, Бэтсон и его коллеги воспользовались фактом, что люди сами по себе различаются по способности к сочувствию. Перед экспериментом испытуемым давали возможность услышать, как Элейн тревожится из-за грозящих ей ударов тока, а затем просили оценить в баллах сочувствие, жалость, участие, сострадание, тепло и отзывчивость, которые вызывают у них слова девушки. Одни написали высокие цифры напротив этих пунктов; другие — низкие.

Когда процедура началась, бедняжку Элейн стало потряхивать, и ей это явно не нравилось, а экспериментаторы пошли на хитрость, чтобы узнать, что пробуждает в людях желание помочь Элейн — незамутненная любовь к ближнему или желание хорошо выглядеть. В одном эксперименте настрой участников выявляли с помощью опроса, а затем они могли или заслужить право освободить Элейн, качественно выполняя собственное задание, или просто ее отпустить, но в этом случае испытуемый не мог приписать спасение себе. Эмпаты чувствовали облегчение в обоих случаях; неэмпаты — только если могли отнести спасение девушки на свой счет. В другом эксперименте испытуемый должен был заслужить право занять место Элейн, верно выполнив упражнение по вычеркиванию букв в тексте — задание, которое одним описывали как простое (чтобы у них не было возможности намеренно провалить его и сорваться таким образом с крючка), другим — как сложное (чтобы они могли сыграть в поддавки и под благовидным предлогом уклониться от самопожертвования). Неэмпаты играли в поддавки и плохо выполняли так называемое сложное задание; эмпаты при его выполнении старались даже сильнее, потому что знали, что им нужно приложить дополнительные усилия, чтобы пострадать вместо Элейн. Эмоция сострадания, таким образом, может привести к искреннему участию в кантовском смысле отношения к человеку как к цели, а не как к средству достижения цели — в данном случае средству почувствовать себя хорошим человеком, который помогает другим.

В этих экспериментах человека спасали от страданий, причиняемых кем-то другим, в данном случае экспериментатором. Но может ли вызванный сочувствием альтруизм подавить собственное желание попользоваться кем-то или отомстить за провокацию? Да, может. В других экспериментах Батсон заставлял женщин разыгрывать однократную дилемму заключенного, в которой испытуемая и вторая (подставная) участница делали ставки, которые могли вознаградить их различным количеством лотерейных билетов[1693]. Как правило, участницы придерживались оптимальной, по мнению специалистов по теории игр, стратегии: они предавали. Участницы ставили на карту, которая защищала их от неудачи за счет партнерши, оставляя обоих игроков с результатом худшим, чем если бы они сотрудничали, выбрав другую карту. Но, если испытуемая читала личную, вызывающую сочувствие записку от партнерши, ее уровень сотрудничества подскакивал с 20 % до 70 %. Во втором эксперименте новая группа участниц разыгрывала повторяющуюся дилемму заключенного, которая давала им возможность отомстить за предательство партнерши, в свою очередь предав ее. Только в 5 % случаев испытуемые сотрудничали в ответ на предательство. Но если до начала эксперимента их заставляли сопереживать второй участнице, они прощали гораздо чаще и сотрудничали в 45 % случаев[1694]. Значит, сопереживание может смягчить нерациональную эксплуатацию и дорогостоящую месть.

В этих экспериментах психологи манипулировали сочувствием не напрямую — теперь они варьировали степень сходства ценностей участника и объекта сочувствия или же сочувствие было полностью эндогенным: экспериментаторы рассчитывали, что некоторые участники сами по себе окажутся эмпатичнее прочих — неважно, по какой причине. Ключевой вопрос, на который нужно ответить, чтобы объяснить снижение уровня насилия, звучит так: можно ли повлиять на сострадание извне?

Вспомните, что сочувствие чаще всего проявляется в общинных отношениях, для которых также характерны чувство вины и прощение. Следовательно, все, что такие отношения формирует, должно также порождать и сочувствие. Надежнейший способ построить общинные отношения — это побудить людей сотрудничать ради достижения общей цели. (Классический пример: воюющие мальчики из лагеря «Пещера разбойников», которым пришлось вместе выталкивать завязший в грязи автобус.) Многие рабочие группы по разрешению конфликтов работают по тому же принципу: неприятелей сводят вместе в радушной атмосфере, где те могут узнать друг друга получше, а затем ставят перед ними важную задачу — выяснить, как можно разрешить конфликт. Такие обстоятельства способны стимулировать взаимное сочувствие, и рабочие группы часто стараются усилить его, заставляя участников принимать точку зрения друг друга[1695]. Но во всех этих случаях людей так или иначе принуждают к сотрудничеству — очевидно, что собрать все население Земли в рабочую группу по разрешению конфликтов невозможно.

Самым полезным внешним триггером сочувствия был бы тот, который дешев, широко доступен и всегда под рукой; на эту роль отлично подходит принятие перспективы, к которому люди прибегают, читая художественную литературу, мемуары, автобиографии и документальные репортажи. Так что следующий вопрос, на который должна ответить наука об эмпатии: может ли принятие перспективы под влиянием массмедиа вызвать подлинное сочувствие людей к авторам текстов, выступающим на ТВ или радио, и к членам групп, которые они представляют?

В нескольких экспериментах команды Бэтсона испытуемым говорили, что они помогают изучать рыночный потенциал университетской радиостанции[1696]. Их просили оценить пробный выпуск передачи под названием «Новости от первого лица», которая должна «не просто описывать события, а рассказывать, как они повлияли на вовлеченных в них людей». Одну группу участников просили «сфокусироваться на технической стороне» и «занять объективную позицию», не увлекаясь чувствами героя интервью. Другую группу просили «вообразить, что чувствует по поводу случившегося интервьюируемый человек и как произошедшее повлияло на его или ее жизнь» — такая манипуляция принятием перспективы должна была внушить испытуемым чувство сострадания. Нельзя не признать, что манипуляция была несколько нарочитой: людям, как правило, не сообщают, что нужно думать и чувствовать, когда они читают книгу или смотрят новости. Но писатели знают, что публика больше вовлекается в историю, если в ней есть герой, чью точку зрения их побуждают принять. Проверенный временем совет сценаристам: «Найди героя и заставь его попасть в неприятности». Возможно, массмедиа также ловят публику на сочувствие главному герою, не оговаривая этот момент особо.