По мере того как имя Светлана входило в жизнь, его связь с балладой Жуковского становилась все слабее. И это неудивительно. К 1930‐м годам в общественном сознании почти утрачивается память о «Светлане» и других произведениях Жуковского. Официозным советским литературоведением он был отброшен в лагерь «консервативных романтиков». Его все реже и реже печатают в массовых изданиях, исключают из школьных программ, и в итоге имя некогда известного всем поэта закрепляется в сознании учащихся лишь как имя автора надписи на портрете, подаренном им Пушкину: «Победителю — ученику от побежденного — учителя». Вследствие замены дореволюционных календарных праздников новыми, советскими, запрещено было празднование святок, составлявших фон баллады и способствовавших ее известности. Строки хрестоматийного текста, прежде знакомые каждому учащемуся, с детства не закрепившись в памяти, не попадают в нее уже никогда. Знаменитая баллада превратилась в достояние старшего поколения, учившегося в дореволюционной гимназии, специалистов по русскому романтизму и, как уже отмечалось, русских эмигрантов первой волны.

Соотнесенность имени Светлана с героиней баллады если и не была полностью утрачена, то, по крайней мере, сильно приглушена уже к 1930‐м годам. «С балладой не связывала никогда, — сказала мне о своем имени Светлана 1931 года рождения, — казалось, что это имя откуда-то из античности». Порою люди, родившиеся до революции, с детства запомнив первые строфы баллады, забывали (а может быть, никогда и не знали), откуда они и кто их автор. Светлана (1972 г. рожд.) рассказывала мне, что ее дедушка (1905 г. рожд.), который происходил из крестьянской семьи, жившей на Псковщине, часто читал ей наизусть первую строфу «Светланы». Дедушка, по словам рассказчицы, не знал, что эти стихи написал Жуковский. Он думал, что это просто «народное произведение», и рассказывал его наряду с другими «байками»: «Он сам не знал, что читает».

Очень немногие из Светлан, рожденных в довоенное время, отмечают, что они были названы по имени героини Жуковского, и соотносят с ней свое имя, хотя случаи такие мне все же встречались. Научная сотрудница Полярного отделения Института растениеводства Светлана Александровна Янвельт, родившаяся в 1934 году в эстонской колонии в Новгородской области, недавно рассказывала мне, что ее мать «из деревни, но была романтичной, любила читать, помнила и любила „Светлану“ Жуковского». Ей нравилось это имя, потому и дочь свою назвала Светланой. Известный петербургский специалист по Серебряному веку Людмила Александровна Иезуитова (1931 г. рожд.) сообщила мне, что ее и покойную сестру Светлану (1930 г. рожд.) их мать назвала в честь героинь Жуковского, в то время как брат был назван Владимиром в честь пушкинского Дубровского.

Иногда и в более поздние времена культурная память сохраняла «балладную» соотнесенность имен Светлана и Людмила. Знаменитая советская гимнастка Людмила Турищева (1952 г. рожд.) сказала как-то в интервью, что она и ее старшая сестра Светлана, дети грозненских рабочих, были названы именами героинь Жуковского [см.: 337, 14–15]. Даже в тех случаях, когда родители не были знакомы с балладами, они порою ощущали какую-то близость между именами Людмила и Светлана, их «парность». Светлана (1960 г. рожд.) так объяснила мне, отчего она стала Светланой, а ее сестра — Людмилой: «Родители чувствовали, что это „хорошие“ имена и что они как-то связаны между собой»[71]. Культурная сопряженность имен Светлана и Людмила ощущалась многими. В 1931 году у супружеской пары учителей родилась дочь, которую назвали Светланой в честь дочери Сталина. Бабушка этой Светланы, услышав, что внучка ее получила нехристианское имя, «страшно рассердилась» и тут же окрестила девочку Людмилой, именем, также опирающимся на литературную традицию, но, в отличие от Светланы, входящим в святцы.

Связанность имен, их соотнесенность по какому-либо принципу, формальному или смысловому, — довольно частое явление в антропонимической практике [см.: 215, 131–135; 33, 288]. Так «в одной связке» оказались и Светлана с Людмилой, образовав именную пару, подобно Татьяне и Ольге, Борису и Глебу и ряду других имен. Видимо, аналогичную именную пару составляют имена сестер Зиверт: Татьяна и Светлана [40, 319] (как героинь Пушкина и Жуковского). Напомню читателю имена, которые «примеряет» к своей будущей невестке героиня повести Л. К. Чуковской «Софья Петровна» (1940), женщина, «ослепленная верой» [353, III, 29], всеми силами стремящаяся вписаться в новую эпоху и жить в ритме своего времени: «Ната? Нет, лучше Светлана. Или Людмила: Милочка» [354, 23]. Ната (Наталья) сразу же отвергается, в то время как Людмила ставится рядом со Светланой. (Имя Людмила, кстати, как и Светлана, в 1930‐е годы «набирало силу», используясь гораздо чаще, чем в прежние десятилетия[72]. А. В. Суперанская вообще полагает, что в 1930‐е годы «увеличивается книжное влияние на выбор имени» [317, 69]: как раз в это время появляются Германы, Земфиры, Русланы[73] и пр. В том же ряду оказались Светлана и Людмила, еще «не затрепанные» к тому времени имена, которые из‐за своей смысловой прозрачности заняли явно более выгодную позицию, чем, предположим, Герман или Земфира. Хотя и здесь есть свои примеры: известно, что летчик-космонавт Герман Титов (1935 г. рожд.) и его сестра Земфира были названы по именам героев Пушкина [см.: 317, 69].)

В довоенные годы свойственный русской антропонимической практике обычай использования в бытовом общении сокращенного варианта имени в отношении Светланы, по моим наблюдениям, сказывался редко. Девочек по преимуществу так и звали Светланами, либо ласкательно-уменьшительными вариантами — Светланками и Светланочками. Мы уже встречались с этим на примере Светланы Сталиной: «Здравствуй, Светланочка», «Я тебя прошу, Светланочка…» — обращается Надежда Аллилуева в письмах к своей шестилетней дочери [6, 77]. То же и в ее письмах к матери Сталина: «Яша <…> похож на Иосифа. Светланочка тоже похожа на него» [139, 12]. А вот отрывок из рассказа дочери Леонида Собинова об отце:

Вскоре он подарил мне свой портрет в роли Ленского с трогательной надписью: «Родная детка, Светланочка, вспоминай почаще о папином спектакле…» [цит. по: 236, 27].

К. И. Чуковский в книге «От двух до пяти» (первое издание вышло в 1928 году под названием «Маленькие дети») среди многих других детей упоминает и «четырехлетнюю Светлану» (не Свету!) [358, 116].

Персонажи литературных произведений довоенного и военного времени, наделенные этим именем, также зовутся только Светланами или Светланками. У Гайдара в «Голубой чашке» его маленькая героиня ни разу не фигурирует как Света или Светка. Только Светланой зовется и героиня одноименного романа Пантелеймона Романова. Отсутствие в те годы сокращенного варианта имени Светлана (или же, по крайней мере, достаточно редкое его использование) подтверждается и газетными материалами: «Улыбаются краснощекие, черноглазые и голубоглазые Розы, Вити, Светланы, Гены, Лиды, — все здоровые