Паула медлит, нерешительно переступая с ноги на ногу. Начинать приходится мне.

Я сразу же словно оказываюсь на месте Гаспара. Все дело в Пауле. Хоть она немного выше и крепче меня – с Гаспаром ей в этом не сравниться. Мне приходится подстраиваться под непривычного партнера, который выше меня всего на полголовы и вряд ли значительно тяжелее. Теперь уже мне нужно рассчитывать каждый удар. Выясняется, что это довольно сложно: первая серия ударов получается слишком слабой. Паула успешно блокирует их и сразу же переходит в атаку, повторяя комбинацию примерно с такой же силой, что и я.

– Надо же. Раз можешь повторить за рендером – уже не безнадежна, – тихо говорит она, отступив назад.

– Это на меня так форма действует, – отвечаю я так, чтобы не услышала Солара, и кивком приглашаю Паулу обратно. Теперь она начинает: удары Паула наносит размеренно, считая вслух. Считает она и тогда, когда я ее атакую, тем самым задавая мне ритм.

– Зря ты ее надела, – произносит Паула уже чуть громче. Мы находимся в самом конце зала, поэтому капрал даже сейчас не замечает, что мы разговариваем. Это, насколько я помню, нарушение.

– Форма мне нравится, – говорю я, пожав плечом. – Удобная. Теперь понятно, почему все так жаждут ее получить.

И правда, надев форму для тренировок, я прониклась глубокой благодарностью к Валентине. Форма просто прекрасна – сидит точно по фигуре, сшита из эластичной ткани, которая совсем не стесняет движений. Даже как-то непривычно.

Паула качает головой. Заметив, что Солара направляется в нашу сторону, она переходит в атаку. Некоторое время мы повторяем связку, под тихий счет Паулы. Солара останавливается около нас, но затем переходит к соседней паре, так ничего нам и не сказав.

– Честно говоря, я думала, курсантов будут учить как-то по-другому. На эти фигуры в рендере я еще рекрутом насмотрелась, – говорит Паула, когда Солара идет в другой конец зала, откуда слышен недовольный голос Макса. Затем она вновь принимается считать, и я не выдерживаю. Когда я прошу ее прекратить, Паула удивляется – настолько, что даже переспрашивает.

– Пожалуйста, не надо считать, – терпеливо повторяю я, пытаясь сообразить, как объяснить ей, что имею в виду. – Ты ведь уже знаешь эту комбинацию, верно? – Паула кивает. – Сейчас счет идет тебе во вред. Ты… ты запоминаешь определенный ритм. Это делает тебя предсказуемой.

– Серьезно? – Паула издает сдавленный смешок. – Учить меня собралась?

Я наношу серию ударов, которая лишает Паулу равновесия и заставляет сойти с красного мата. Только когда звучит гудок, я понимаю, что совершила ошибку. Что я наделала? Паула ведь достаточно хорошо отнеслась ко мне, не оскорбляла и не угрожала. Она тренировалась со мной, как с обычным курсантом, а я своим поступком только что настроила ее против себя.

Паула с искренним удивлением рассматривает свою ногу, которая стоит на полу, затем переводит взгляд на меня. И я выдыхаю, когда замечаю, что она не сердится: наоборот, Паула смотрит на меня так, словно только что совершила открытие.

– Я поняла. Поняла, о чем ты, – энергично кивая, говорит она. – Давай я тоже попробую?

Мы отрабатываем связку еще около получаса. Я обращаю внимание Паулы на то, что через два мата от нас Юн и девушка из другого отряда тренируются точно так же, как и мы, постоянно меняя ритм. На это Паула говорит:

– Если кто и знает все секреты – так это Юн. У него было три наставника из курсантов, и он два раза подряд отказывался переходить из рекрутов, пока в третий раз не получил максимальный балл на Переходе.

Это не похоже на простое упрямство. Должна быть какая-то причина… Надо присмотреться к Юну.

Мы возвращаемся к тренировке. Паула неплохой партнер, хоть и значительно уступает мне в скорости реакции. Она разочарованно охает, когда Солара выходит на центр зала и объявляет о смене партнера, попросив всех курсантов сдвинуться на один мат вправо. Так как мы с Паулой крайние, выходит, что ей нужно идти в другой конец зала.

– Там Макс. – Паула глубоко вздыхает. – Черт, и он явно не в духе.

На ее лице написана такая досада, что, повинуясь секундному порыву, я хлопаю ее по плечу и, провожаемая ее изумленным взглядом, пересекаю зал, направляясь к Максу. В конце концов, я быстрее Паулы, а это значит, что из-за плохого настроения Макса пострадаю меньше, чем она.

Меня встречает широкая улыбка, больше похожая на оскал, и я понимаю, что пора завязывать со спонтанными решениями.

– Слышал, ты из Несовместимых, – протягивает Макс. – Выходит, если я тебе сейчас случайно руку, например, сломаю или ногу – тебя не вылечат? – с притворным беспокойством спрашивает он.

Вся злость, которая затаилась на время тренировки, вскипает во мне с новой силой из-за одной фразы. Да что со мной не так? Кажется, совсем разучилась держать себя в руках, раз поддаюсь на его провокацию.

– Слышала, сращивать сломанные руки и ноги в модуле – тоже сомнительное удовольствие, – копируя его интонации, отвечаю я, занимая место на мате.

Макс явно опешил от моих слов, его улыбка некрасиво увядает.

– Надела форму, нацепила жетон с эмблемой – и все, думаешь, уже одна из нас? Вся твоя смелость – в этом жетоне, который по ошибке оказался на тебе. – Последние слова Макс произносит сдавленным голосом.

Злость захлестывает меня с головой.

– Так забери его, – эти слова я уже выплевываю ему в лицо. – Хотя бы попытайся.

Сузив глаза, Макс атакует меня, но я успеваю ускользнуть. Он еще раз пытается сорвать с моего рукава жетон, но я уворачиваюсь в последнюю секунду, и Макс вылетает за пределы мата, о чем тут же оповещает гудок. Макс возвращается на мат и теперь не спешит нападать, выжидает, не сводя с меня взгляда. Затем он, как ему кажется, внезапно кидается в мою сторону, но это ему ничего не дает. В нашу сторону идет Солара, и, видимо, заметив это, Макс атакует, выполняя связку ударов, которую мы должны были отрабатывать. Он достаточно сильный, но не умеет обращаться со своей силой, и поэтому мне удается блокировать его удары. Мы расходимся. Неудача разозлила Макса по-настоящему, сейчас он зол так же, как и я. Он вновь атакует меня, выполняя связку, но в последний момент, нанося заключительный удар, его рука меняет направление. Кулак летит в сторону моей головы, и я с трудом успеваю уйти с траектории удара.

Может, мне и не знакомы все установленные в Корпусе порядки, но одно я знаю точно: при спарринге запрещены удары в голову.

Мне почти удается увернуться: удар проходит по касательной, и лишь малая толика заложенной в него силы приходится на мою челюсть. В месте удара вспыхивает острая боль. Чувствуя во рту вкус крови, я провожу языком по внутренней стороне зубов. Вроде бы все на месте. И только потом поднимаю взгляд на своего противника.

Этот ублюдок стоит и ухмыляется.

Я ухмыляюсь в ответ. Спасибо тебе, Макс. Своим ударом ты только что освободил меня.