Но, может, уже слишком поздно? Может, Кейт не понимает его вовсе? Может, связь между ними существует только у нее в голове? Может, действительно он такой недосягаемый, каким кажется? И может быть, просто может, что Грегор только разобьет ей сердце, если она позволит…

Но Кейт не собирается позволять. Если ему нужна Шинейд со своей большой грудью и хорошеньким личиком, то пусть забирает.

– Да, – произнесла она, глядя прямо на него. – Всего лишь собака.

…Грегор понял, что Кейт имеет в виду его, а не демонический клочок шерсти, изо всех сил вцепившийся крошечными зубами в его сапоги.

Упрек был справедливым. Когда он увидел ее лицо, то почувствовал себя не лучше собаки. Кейт выглядела раздавленной, и Стрела ощутил себя человеком, только что прошедшимся молотком по ее хрупким мечтам.

Черт, ведь именно это он и пытался предотвратить. Он никогда не хотел обидеть Кейт. Но лишь взглянув на ее лицо, Грегор понял, насколько все плохо.

Хуже всего было почувствовать ее разочарование. Он и не догадывался, как много значит для него ее вера, пока та не испарилась. С самого начала Кейт смотрела на Грегора как на героя. Бог свидетель, он никогда этого не хотел и всегда знал, что чем-нибудь замарает воображаемые сияющие доспехи в ее голове, но не понимал, насколько к этому привык и как будет обидно все потерять.

Отец стыдился смазливого лица Грегора практически с момента его рождения, но, как ни странно, только его он и видел.

– Господи, только взгляни на него! – говорил отец матери Грегора. – Парню никогда не придется ни в чем стараться. Гляди, как все вон из кожи лезут, только чтобы ему угодить! Он всю жизнь будет бездельником и франтом.

Предсказание отца оказалось верным. В юности казалось, за что бы Грегор не брался, ничего не получалось. К тому времени как ему исполнилось четырнадцать или пятнадцать, он перестал пытаться и вступил в период настоящего бунта, всеми силами стараясь бросить свою безответственность в лицо отца. Все изменилось, когда в восемнадцать он отправился воевать, но к тому времени было уже поздно. Не важно, как Грегор старался проявить себя, отец все равно считал его слабаком, на которого нельзя положиться. И теперь Кейт смотрела на него так же, и это было невыносимо.

Но она сама виновата, черт подери! Грегор никогда и не просил, чтобы она в него верила. Черт, он никогда этого не хотел! Чему она так удивилась? Что с того, что он поцеловал другую девчонку? Он может целовать кого, черт подери, пожелает!

Но больше Стрела не поцелует эту девицу, вцепившуюся в него, словно ее окружила стая крыс.

Нет, не стая, одна только крыса.

Он посмотрел на чумазого щенка, заботливо прижатого к груди другого существа. Волосы одного под стать шерсти другого – черные, оба тощие, и оба глядели на него так, словно это он грязь у них под ногами. Парень молчал, а щенок – отнюдь, и его неистовый лай слишком напоминал о другой собаке, которую он предпочел бы не помнить.

– Заставь эту штуку заткнуться, – не выдержал Грегор.

– Которую? – ответил Пип, посмотрев на Шинейд.

Грегор бы, может, и улыбнулся – высокий визг Шинейд раздражал ничуть не меньше щенячьего, – если бы не слышал усмешки Кейт. Молча соглашаясь, он бросил на них обоих предостерегающий взгляд и попытался успокоить девицу, руки которой стали определенно казаться щупальцами.

Он вообще не должен был ее целовать. Эта затея с самого начала была неверной. Если бы это не подкрепило все, что Кейт о нем думала, он бы признал, что Шинейд ему даже не нравится. Сказать по правде, Грегор остановился бы, как только их губы соприкоснулись, если бы услышал шаги и резкий вздох, по которым опознал Кейт.

Однако каким бы неприятным ни оказался поцелуй, он послужил своей цели. Кейт разочаровалась. Она больше не смотрит на него с витающим в облаках обожанием юной девушки. Нет, теперь ее взгляд был слишком понимающим.

Стрела ведь этого и хотел, правда?

– Давай, – сказала Кейт, потянувшись к крошечному чудовищу, – я его возьму. Он, наверное, просто испугался этого визга.

Шинейд уже достаточно успокоилась, чтобы сощуриться на Кейт?

– Это существо испугалось? Это оно на нас набросилось!

Щенок затих и тыкался крошечным носом в ладонь Кейт, словно никак не мог насытиться ее прикосновениями.

Каково чувствовать, как эти руки к тебе прикасаются? Грегору стало жарко. Невероятно. Проклятье! Он не сомневался, что это чертовски приятно.

Не подозревая о его незваных и недозволенных мыслях о том, где именно он хотел бы почувствовать эти проворные пальцы, Кейт перевела взгляд с Шинейд на щенка.

– Ты, должно быть, ужасно испугалась, – серьезно произнесла она. – Это довольно свирепый зверь.

Взгляд Шинейд стал жестким, и от появившейся в нем безжалостности Грегору стало не по себе. Он что, невольно ранил сильнее, чем собирался?

– К счастью, мне не понадобилось вести себя по-мужски, чтобы защитить себя. – Шинейд снова повисла на его руке. – Рядом оказался защитник. – Она вспыхнула и жеманно посмотрела на него из-под опущенных ресниц. – Ну, не совсем рядом. – Она засмеялась и повернулась к Кейт. – Я уверена, ты заметила.

Ее злорадный голос не оставил Грегору сомнений, какую огромную ошибку он совершил. Если когда-то Кейт с Шинейд и были подругами, то теперь нет.

– Надеюсь, ты не расстроилась, Катерина, – прибавила Шинейд. Кейт побледнела. Она словно застыла на месте, пальцы замерли в собачьей шерсти. Шинейд захлопала ресницами, и Грегор удивился, с чего считал ее хорошенькой. – Знаете, она питает к вам небольшую слабость. Но я говорила ей, что мужчина вроде вас будет более… разборчивым. – Она рассмеялась, словно желать Кейт было самой нелепой вещью на свете.

Если бы она знала!

Грегор посмотрел на Кейт. Он не знал, чего ждать. Обиды? Унижения, как и планировала Шинейд?

Но он ее недооценивал. Кейт вовсе не выглядела наивной девушкой, когда почти царственно задрала подбородок и свысока посмотрела на другую женщину.

– Это не слабость, Шинейд. Я говорила, что люблю его.

Негромкое, прозаическое заявление заставило светловолосую змею замолчать.

И не только ее. Грегор почувствовал, как ему врезали под ребра боевым молотом. Из легких словно выпустили весь воздух. Он слышал бесчисленные подобные заявления от других женщин, но не одно из них не произвело такого эффекта, как простые слова Кейт. Черт, на мгновение они показались ему правдой.

В противовес злорадной Шинейд, которая решила загнать его в угол в конюшне и предложить свое тело в обмен на обручальное кольцо, прямолинейное признание Кейт было глотком свежего воздуха и прямой противоположностью лукавству и хитростям, которых он ожидал от женщин, считавших, что ночь в его постели гарантирует им предложение. Сколько раз он входил в комнату и слышал, как какая-нибудь женщина хвастает, как сможет поймать его в свои сети.