внедрил своих подручных на завод Фрица, лишив его контроля над «Хиртенбергер Патроненфабрик».

Фрица спасли от опалы лишь два обстоятельства: во-первых, пока что в нем нуждались, ведь только он мог управлять огромными мощностями так, чтобы они сохранили достаточные темпы производства оружия и боеприпасов. А во-вторых, Фриц договорился о доставке того груза, который задолжал рейху, в обмен на пропускные документы, которыми сейчас пользовался, а также на некоторые другие привилегии. В этом противостоянии ему удалось выйти победителем, но он знал, что срок действия векселя в его пользу уже истекает, поскольку последнюю партию снаряжения вот-вот передадут немецкой армии. И ему пришлось ускорить выполнение своих планов.

Небо свинцового оттенка предвещало сильный дождь. Они прибыли в Дахау около полудня, и перед ними предстала душераздирающая картина. Когда Фриц пересек ворота с лозунгом Arbeit Macht Frei [1], его взгляд уперся в высокую груду обнаженных трупов. Двухэтажное здание рядом с входом частично закрывало вид на бараки, простиравшиеся в западном направлении. Перед некоторыми из них он увидел ряды заключенных в полосатой форме, которые были похожи на ходячие скелеты. Стояла невыносимая вонь.

Фриц послал Лукаса организовать свою встречу. Ожидая в машине и покуривая сигару, он увидел Генриха Гиммлера и Адольфа Эйхмана в сопровождении свиты. Фриц был хорошо знаком с этими персонажами – ему приходилось участвовать в совместных рабочих совещаниях и общаться на вечеринках, и он знал, что они курируют концентрационные лагеря. Однако Дахау был не просто лагерем для военнопленных.

Когда Фриц вышел из автомобиля, дождь уже прекратился. За бараками дымящие трубы возвышались над огромным кирпичным зданием, выкрашенным в белый цвет. Ветер доносил оттуда безошибочный запах горящих человеческих тел. По границам лагеря проходил двойной ряд заборов из колючей проволоки, подключенной с помощью кабелей к электричеству; на равном расстоянии друг от друга маячили сторожевые вышки. Фрицу стало понятно, что никто из заключенных даже подумать не может о том, чтобы приблизиться к ограждению. А пленники, которых он смог наблюдать, представляли собой лишь кожу да кости.

Оберфюрер СС Герман Барановски, который еще недавно был малоизвестным почтовым служащим, теперь начальствовал над концлагерем Дахау. Он почти сразу же принял Фрица Мандля. Лукас проводил его до входа в деревянную постройку, примыкающую к главному зданию. В ее комнате мрачные стены освещались лишь маленькой лампочкой, свисавшей с потолка. Мебель была грубой, похожей на временную.

– Хайль Гитлер!

– Хайль Гитлер! – без особого энтузиазма ответил Мандль, поправляя гвоздику в лацкане своего пиджака. Он уселся перед письменным столом и положил ногу на ногу. – Вижу, у вас тут все очень хорошо организовано, оберфюрер.

– Вы неплохо разбираетесь в организационных проблемах, господин Мандль. И лагерь тоже в некотором смысле работает как завод. У нас даже продукция, можно сказать, четко классифицирована, хотя в продажу она не поступает, – пошутил офицер и громко расхохотался.

– Возможно, вы могли бы сделать исключение в отношении продаж. – Фриц прямо обозначил то, зачем приехал.

– Сейчас трудно делать исключения. Мы реорганизуем сортировку: фиолетовый треугольник на робах – для заключенных из секты «Свидетели Иеговы», красный – для наших политических врагов, розовый – для гомосексуалистов, коричневый – для цыган, а желтая звезда для евреев. Последние в достаточном количестве прибывают к нам со всей Германии и Австрии. Поверьте, я бы сильно рисковал, оказывая вам услугу.

– Я ищу троих из ваших недавно прибывших пленников, – невозмутимо продолжил Фриц. – Это Александр Мандль, Рене Мандль и Людвиг Дракслер. Вы будете вознаграждены должным образом.

Неделей раньше, в соответствии с расовыми законами, их увезли из собственных домов. Добыв информацию о судьбе отца, сестры и своего партнера, Фриц, не мешкая, занялся этим делом. Он понимал, что и ему самому, скорее всего, осталось недолго ждать, прежде чем его поймают и отправят в тюрьму. К тому же, по убеждению нацистов, любой человек, в котором была хотя бы восьмая часть еврейской крови, должен находиться в гетто или концлагерях. Мандль знал, что по отношению к нему они занимаются вымогательством, и как только он перестанет быть полезным, его уничтожат.

Барановски открыл бутылку ликера и с удовольствием наполнил два стакана. Ситуация его заинтересовала – он мог получить значительную сумму. Сквозь закрытые ставни снова послышался шум ливня.

– Это довольно необычное дело; мне понятна ваша забота о родственниках. Но зачем вам этот Дракслер?

– Видите ли, Людвиг – мой личный банкир, а на этой неделе его доставили сюда из Вены. Особого интереса у меня к нему нет, но возникают практические вопросы, поскольку ему известны мои счета и движение финансовых средств. Мне было бы трудно обучить новичка сейчас, когда рейх нуждается в моих срочных услугах.

– Найти этих людей будет трудно, здесь у заключенных нет имен, а только номера.

– А вы постарайтесь. Как я уже сказал, полу́чите щедрое вознаграждение. Уверен, что в вашем лагере имеются потребности, которые необходимо удовлетворить, – намекнул Фриц, пока Барановски потягивал спиртное; стакан Мандля оставался нетронутым.

– Ваше пожертвование… о какой сумме идет речь? – спросил нацистский офицер. Фриц подсунул ему бумажку с цифрой, увидев которую, Барановски улыбнулся, приятно удивившись. – Подождите меня здесь, я взгляну, что можно сделать.

Через час Фриц покинул лагерь с его ужасной грудой трупов. Сестра, отец и банкир ехали во второй машине. Фриц не смог вынести их запаха, к тому же они вымокли под дождем, поэтому велел водителю остановиться на окраине Мюнхена. Освобожденным требовалось помыться и сменить полосатые робы на одежду, которая привлекала бы меньше внимания на блокпостах.

По прибытии в Вену он заставил их пройти осмотр у своих врачей и, накормив всех, отправил работать Людвига. Приходилось действовать быстро, осада Фрица усиливалась. Геринг находился на его заводе, они вызывающе обошлись с его отцом-евреем, и Фрицу не хотелось самому оказаться в том месте, откуда он вытащил свою семью и друга. Но как всегда, Мандль опережал развитие событий: переводил свои деньги в Соединенные Штаты и Великобританию, а также сильно расширял инвестиции в Аргентину – его друг Хуан Перон участвовал в этой операции. А в Швейцарии Фриц на всякий случай заранее подготовил себе запасной аэродром из золота.

26

Солнце каждый день новое.

Гераклит

Трансатлантический лайнер

«Нормандия», декабрь 1938 г.

Снова превратившись в Хеди Кислер, она часто навещала собрания и вечеринки британского высшего общества.

Хеди посетила за́мки, особняки и познакомилась с несколькими весьма интересными политическими и военными деятелями. У нее появились любовники, и она предалась забытым удовольствиям, заслуженным после перенесенных страданий. Это пошло на