— Знаешь, мне страшно. Теперь — постоянно, без перерыва… Я думала, что смогу справиться, но ошиблась. Боюсь, я слишком слабая для этого мира. Надеюсь, нам не нужно утешать Хэвена. — пробормотала Зоя. Губы ее побледнели, сравнявшись цветом с тыльной стороной ладони. Она смотрела в одну точку, капли то ли дождя, то ли слез блестели на ресницах.

В другой ситуации Айкен, должно быть, восхитился подобным зрелищем, но в тот момент в нем что-то сломалось… Должно быть, еще слабо видные на ее плечах полосы так подействовали на молодого человека.

— О, вот, значит, что. Ты собираешься сидеть здесь и жалеть себя, вместо того, чтобы возглавить наш отряд в войне со всем иным миром? — вызверился экс-коп. — Что ж, уважаю твое решение. Но, боюсь, не смогу тебе ничем помочь — я же всего лишь жалкий нарик, лишенный силы воли. Ты то и дело пытаешься защитить меня, невольно напоминая мне о том, насколько я ничтожен по сравнению с Хэвеном и тобой… Вы — представители удивительной бессмертной расы, а я…

— У тебя паранойя, — Зоя резко поднялась, вскинула голову. Айкен отпрянул, устыдившись: предъявлять такие претензии девушке, едва достающей ему до подбородка? Казалось бы, смешно.

— Хорошее ты выбрал время для выяснения отношений. О нет, правда, я не иронизирую, — Зоя потерла мокрый лоб, отчего отросшая челка смешно завилась. — напомнил мне об обязанностях, которые вы на меня возложили. Я не Кларисса, Айкен, я не околдовала тебя. Ты сам предпочел остаться, хотя я тебя отговаривала… Надеюсь, ты сказал мне все это не из-за беспочвенной ревности, потому что сейчас я возьму себя в руки и пойду утешать того, кому, в отличие от нас, действительно плохо.

Она закончила неожиданно резко и твердо, после сего тотчас вышла из комнаты, неосознанно женственно покачивая бедрами. Айкен рванулся к окну, распахнул его, высунул голову, чтобы подставить лицо холодным струям, но морось в считанные секунды сошла на нет, не остудив его кожи.

Когда он вышел из спальни, то обнаружил Зою, все еще обнаженную, как Ева, на диване. Хэвен спал у нее на коленях, его длинный нос впивался в ляжку девушки. Зоя медленно перевела взгляд на возлюбленного, и синева ее глаз показалась Айкену как никогда холодной. Он несмело приблизился только ради того, чтобы задать один-единственный вопрос:

— Так ты любишь меня?

Зоя помедлила. Она понимала, что своим ответом она должна сказать только одно — Айкен прощен. Но стоило ли ради этого лгать? А ответить честно она не могла. Она просто не знала, что между ними.

— Мы связаны судьбой, ты сам это знаешь, — шепнула Зоя. Этот ответ, к ее облегчению, не был ложью. Но Айкен, в отличие от любимой, возможно, не понимал, что любить и быть связанным судьбой одновременно вовсе необязательно.

В утро своей свадьбы Вивиана проснулась оттого, что во сне увидела белокурого молодого человека из медальона Клариссы. Она села на кровати, ослепленная льющимся из окна светом, потерла загудевший лоб и мысленно пожелала, чтобы свадьба каким-нибудь чудесным образом оказалась отложена на несколько дней. Или, может быть, месяцев. Девушку колотило от ощущения надвигающейся бури, от разъедающей, как ржавчина, тревоги. Любовь к Эдмунду была тут совершенно ни при чем, ведь брак в их случае служил лишь приличиям, долгу перед светом, в котором ни жених, ни невеста все равно не появлялись с прошлого года и не собирались в обозримом будущем.

— Вы уже проснулись, моя милая? — в комнату вплыла Кларисса, наморщила носик. — как у Вас тут душно и пахнет увядшими цветами.

Вивиана бросила смущенный взгляд на засушенную жимолость, приколотую к изголовью кровати.

— Вы что-то не сильно походите на счастливую невесту, дорогая, — женщина присела на кровать рядом с девушкой, приторная и фальшивая, как старый торт в витрине кондитерской, взяла в руки прядь волос девушки и пропустила ее меж пальцев, чтобы утреннее солнце, заглядывающее в окно, высветило их бликами.

— Я не то чтобы волнуюсь, но… Чувствую нечто странное, — замялась Вивиана. — тот юноша, портрет которого Вы мне показали, он снится мне. Его образ теперь преследует меня.

— Быть может, Вам вовсе не стоит выходить замуж? — Кларисса ласково потрепала Вивиану по подбородку и звонко рассмеялась. — о, я не имела в виду, что Вы влюбились портрет моего друга, просто пошутила. Но, будьте честными с собой, Вы таите в себе большой секрет. Бедняжка Эдмунд, Вы же убьете его. Задушите одной своей сутью.

Вивиана возмутилась и собралась было дать Клариссе горячую отповедь, но тут в спальню вошла Марта, возбужденная настолько, что едва удерживала себя от нервных подпрыгиваний. Она вытянула невесту из постели и, подозвав служанок, начала помогать ей облачаться в свадебный наряд, не переставая слащаво щебетать.

— Прелестное платье, — то и дело повторяла она, не забывая при том добавлять. — конечно, у меня было лучше, но все равно, оно чудесное!

— О да. Я думала, Вы будете честной и купите зеленое платье, милая, — проворковала Кларисса, рассматривая невесту через лорнет. — он оттенил бы Ваши прекрасные волосы… И, в конце концов, это было бы справедливо.

Вивиана побелела. Она не поняла, что имела в виду женщина, о каком знании пыталась намекнуть: раскрыта ли тайна ее добрачных отношений с Эдмундом или связь с Сияющей страной?

— Благодарю за совет, но Эдмунд предпочитал голубой, — едва ли не скрипнув зубами, пробормотала девушка, отведя взгляд.

Кларисса отошла к окну, взяв принесенный горничной бокал, а Марта захихикала, прикрывая рот рукой. Второй же она цепко держала шнурки корсета Вивианы. Той хотелось дернуть плечом и вырваться, но она сдержалась.

— Она ведь имела в виду, что вы с Эдмундом…

— Да-да, то же самое, что вы с Уолтерсом.

Марта отшатнулась, сама отпустив завязки платья Вивианы.

— Не равняй меня с собой, ты… ты…

Вивиана со вздохом потерла гудящий лоб, тем не менее, не поворачиваясь, и вскоре вновь ощутила, как Марта несмело затягивает на ней шнуровку.

— Непорочность до свадьбы, целомудренность после — не так ли говорят в проповедях? Вам лучше знать, ведь Вы посещаете церковь каждое воскресенье, и все же я неплохо разбираюсь в том, что обычно говорят священники… Послушайте, Марта, — Вивиана обернулась и зашипела, приблизив свое лицо к носу вновь глупо разулыбавшейся миссис Купер. — я знаю, что не нравлюсь Вам, а Вы не нравитесь мне и о том прекрасно осведомлены. Но не мешайте мне делать Вашего брата счастливой, если Вы им дорожите.

Марта засопела, обиженная. Кларисса, все еще стоявшая поодаль, не должна была слышать их