власти. Он уже видел доказательства этого в коридоре и на столе. Он пробудил в ней что-то болезненно неловкое, что-то потенциально неотъемлемое от его преимущества — потенциал, который стоит изучить.

Кроме того, было бы лучше, если бы она быстро узнала, кто здесь главный, прежде чем у него возникнет искушение совершить что-то более разрушительное, чтобы доказать свою точку зрения.

Кейн встал с кровати и поставил свою бутылку на прикроватный столик. Он очистил губы от следов алкоголя, которые могли испортить её вкус. Он поймал её за колени, с лёгкостью развёл её ноги, несмотря на сопротивление, и перевернул её на спину, подмяв под себя. У Кейтлин перехватило дыхание, когда он прижался бёдрами к её бедрам. Она хлопнула его по плечу, желая увеличить дистанцию, но он оттолкнул её руку, ловко переплетя свои пальцы с её и прижав руку к матрацу у её головы.

Он наблюдал за каждой реакцией, медленно проводя тыльной стороной свободной руки вниз по её связанному запястью, вниз по мягкой, нежной коже предплечья, мимо поднимающегося холмика груди к горлу. Нежно взяв её за подбородок, он наслаждался красноречивой искрой в её глазах — искрой, которую каждый вампирский инстинкт побуждал его разжигать.

Но существовала тонкая грань между искрой и неконтролируемым пламенем, и никогда ещё ему не требовалось обладать таким самоконтролем. Нежное, тёплое тело Кейтлин, паника и скрытое желание в этих прекрасных ранимых глазах мгновенно пробудили в нём порочную сторону. Сторону, которую он приберегал только для самых опытных в сексе, а не для тех, кто едва балансирует на грани пробуждения. Взять её означало бы всё разрушить, потому что, если бы она увидела, на что он способен, если бы она узнала, что он хотел сделать с того момента, как впервые увидел её, это напугало бы её до чёртиков и установило дистанцию, которую он не мог себе позволить. Не говоря уже о том, если бы она знала, как даже сейчас он боролся в глубине своего сознания над тем, чтобы подавить самое глубокое из своих желаний, свою потребность попитаться ею.

Люди — это одно, но энергия, которую излучали чтецы теней, когда достигали кульминации, была настолько опьяняющей, насколько это возможно, укус во время секса поднимал её на ступеньку выше — идеальное двойное питание. И Кейтлин, со всем этим тонко настроенным подавлением, была бы настолько насыщающей, насколько это возможно для чтеца теней.

Однако речь шла не об удовлетворении его желаний. Пока нет. Речь шла о том, чтобы инициировать её. Речь шла о том, чтобы проникнуть в её тело, затем в её разум, прежде чем открыть пояс целомудрия, который был её сердцем, чтобы выкрасть душу, таившуюся внутри.

Речь шла о том, как пустить свои корни поглубже, потому что они должны были быть глубокими, чтобы получить то, чего он хотел. И Кейн хотел, нуждался в том, чтобы быть так глубоко внутри Кейтлин, как только кто-либо мог быть.

И он сделает это без ухищрений, разыгрывая из себя её защитника.

Он сделает это, не притворяясь её героем.

Удовлетворение от того, что Кейтлин приняла его таким, какой он есть, сделает его триумф ещё больше.

К сожалению, существовал хрупкий баланс между возбуждением и страхом, между тем, чтобы доставить ей удовольствие и ранить её. Он не мог двигаться в этом направлении слишком быстро. У него было три дня, чтобы сломить её. Три дня на то, чтобы точно определить, что могло бы склонить чашу весов в его пользу в случае с безупречно сдержанным чтецом теней.

Он неподвижно держал её за подбородок, когда их губы встретились. Он нежно раздвинул её губы своими, лаская мягкие, тёплые губы, медленно и уговаривающе исследуя её зубы и язык своим. Её отказ ответить взаимностью, несмотря на её возбуждение, дал ему дополнительные удовлетворяющие подсказки о её соблазнительной внутренней борьбе. И румянец на её щеках, и расширение зрачков говорили слишком много, чтобы он мог вести себя как джентльмен, особенно с розовым оттенком этих соблазнительных губ, её призывно бьющимся пульсом, её напряжённым телом, заставляющим его безжалостно ворваться в неё.

Он прикусил её губу, и Кейтлин вздрогнула; её пальцы сжались в его хватке, пока он смаковал её кровь — кровь такая же сладкая и опьяняющая, как он себе и представлял. Её дрожь и вздох стали достаточным искушением, чтобы отпустить её руку и скользнуть к открытому поясу её нижнего белья. Кейну хотелось разорвать хрупкий шёлк, его самообладание пошатнулось, когда её глаза вспыхнули.

— Остановись, — сказала она, кровь всё ещё призывно сочилась из её нижней губы, её дрожащая рука сжимала его запястье, длинные, тонкие пальцы не могли полостью охватить его окружность. — Или ты уже проиграл.

Он облизнул губы, уговаривающе обвивая полоску её трусиков вокруг своего указательного пальца. Он впитал в себя тяжесть её одышки и панику в её глазах, потому что Кейтлин не паниковала. Её учили не показывать страх. Так что неопытность её реакции, не говоря уже о непосредственности протеста, лишь усилили его любопытство.

Она боялась его, да, но она, казалось, так же боялась себя — или, по крайней мере, своих реакций на него. Кейтлин не была так уверена в своей способности справиться с ним, как ей хотелось, чтобы все верили, и как ей нравилось изображать.

Он потянул полоску вниз ещё немного, заставляя её усилить хватку.

— Правда? — спросил он, заглядывая ей в глаза. — Я не так уверен.

Она тяжело сглотнула, дрожь её нижней губы показала ему, что она достигла своего предела.

Он убрал руку и положил её рядом с её головой, его губы нависли прямо над её губами, всё её тело снова напряглось таким образом, что привело его в восторг.

— Тогда не дразни меня, малышка, — сказал он. — Никаких правил, помнишь?

Он мог видеть, как она оценивает его и риск, который он представляет. Тот факт, что он остановился, когда она попросила, явно смутил её. У неё уже сложилось о нём представление, она думала, что знает его. И он должен был начать что-то с этим делать.

Игра.

Пульс Кейтлин болезненно участился, когда умные, проницательные глаза Кейна оценивали каждую её реакцию.

Некий вид извращённого теста.

Он играл с ней, и она купилась на это. Он хотел восстановить равновесие, напомнить ей, кто здесь главный, и она позволила ему. В момент слабости она запаниковала и дала ему именно то, чего он хотел.

Отчасти в этот момент она хотела отомстить, но здравый смысл подсказывал ей держать рот