Мы выпили ещё коньяка. Гриша повернулся к Глебу.

— Глеб, ты верующий человек, вот и скажи мне. Куда уйдёт душа этой белки, когда она умрёт? Есть ли для животных рай и ад?

— Гриша, в Библии сказано, что лев сядет в раю рядом с ягнёнком. Значит, Создатель не считает инстинкт льва, из-за которого он убивает ягнёнка, грехом. Все звери будут в раю вместе с нами.

— А если этот лев съест укротителя, будет ли это грехом?

Глеб задумался. Коньяк был выпит, и мы пошли за пивом. Когда покупали в ларьке «Славутич» с синей этикеткой, Гриша наклонился ко мне и по-заговорщицки шепнул:

— Вадик, я сегодня останусь у Глеба. Свои вещи уже закинул к нему. Решил сделать тебе сюрприз. Если я ошибся — не серчай, пожалуйста. Просто ты в последнее время какой-то мрачный стал, раздражительный. Тебе нужны простые мужские радости. Я сегодня тебя напоил, теперь иди домой — там твой сюрприз!

Мы обнялись, и я, пошатываясь, пошёл на маршрутку. Гриша явно пригласил домой какую-то девчонку. Испортит ли вечер с ней мои отношения с Дашей? Вряд ли. Я не знаю, как подступиться к её раю, к её хрустальному миру. Может, Гриша и прав, я слишком много живу в своей голове, стал опять вспоминать эту мерзкую секту. Надо развеяться, привести мысли в порядок, как раз и поход завтра начнётся. Поглядим, что там за сюрприз.

Дверь в веранду оказалась открытой, Гришин ключ аккуратно лежал на подоконнике. Комната оказалась освещена несколькими свечами, от света которых зажигались и созвездия на потолке. В моей постели лежала Надя, и, когда я вошёл, она открыла глаза.

— Вадик, я очень соскучилась. Понимаю, как изводила тебя своей ревностью, но ведь нам было так хорошо вместе. Я не прошу о будущем, просто побудь со мной вместе сегодня, — и протянула ко мне руки. Одеяло соскользнуло на пол, я увидел сверкнувшую золотую цепочку на бёдрах Нади и почувствовал, что проваливаюсь в матовую чёрную бездну, у которой нет названия.

Глава 8. Кыл-Копыр

Я проснулся среди ночи от головной боли, которая начиналась от затылка и поднималась вверх глубокой трещиной. Надя спала, обнимая меня сзади. Её объятия были приятны, но с моей душой происходило что-то совсем не то. Нет, не стоило ложиться в постель с бывшей. По моей душе гуляли ветра из той же безрадостной страны, куда семь лет назад ехала наша с Ритой электричка. Не люблю вспоминать тот вечер, но сегодня, видимо, его время. Я высвободился из объятий Нади, вышел, голый, на холодную веранду. Головная боль начала стихать, и я достал бутылку пива из холодильника, открыл, сделал глоток. Оделся, присел с бутылкой на крыльцо. За цветущими весенними деревьями пронеслись огни пассажирского на Москву. В доме стонал Валентин. Я достал бензиновую зажигалку Zippo, подаренную Гришей, закурил. Да, в тот далёкий вечер мы сели в неосвещённый вагон.

Февральским днём я гулял с Ритой по Бахчисараю. Зимний город выглядел почти пустым, на что мы и рассчитывали. Во дворике Ханского дворца нам улыбались старики, кормившие голубей. В кафе других туристов не было — мы неторопливо пили душистый кофе с парвардой и медовой пахлавой, а потом искали на узких улочках древние мавзолеи ханов.

Когда зашли в электричку, был уже поздний вечер. Вагон оказался совсем тёмным — только в противоположном его конце тускло горела одна лампочка. Мы сели друг напротив друга. Рядом застыли какие-то усталые люди, но из-за темноты они казались манекенами, и мы оба почувствовали острое желание поговорить откровенно.

— Милый, завтра у тебя день рождения. Но я хочу вручить подарок прямо сейчас. Я сама его сделала. Хотела непременно и придумать сама, но потом всё равно скопировала. Конечно, ты вспомнишь оригинал. Но знай, что я подражала искренне.

Рита протянула мне небольшой пакет с чем-то мягким, и я чиркнул спичкой. В моих руках оказалась чёрная вязаная шапочка с вышитой буквой «М». Восхитительный подарок, любимая попала в точку. Я поцеловал Риту, почувствовав, что девушка сильно волнуется.

— Мне правда нравится. Жаль, что я пока ничего не написал. Я обещаю тебе — обязательно напишу роман, как только поборю всех своих демонов.

— Может, тебе стоит попробовать договорится с ними? Вадик, мой дорогой Вадик. Я подарила шапочку сегодня, потому что завтра, наверное, ты не захочешь со мной общаться. Знаю — не стоит портить тебе праздник, но не могу молчать больше. На днях я слышала по радио одну странную песню:

Он, наверное, хочет меня открыть,

Как простой чемодан, он знает одно:

Даже в самом пустом из самых пустых

Есть двойное дно.

Она впервые говорила так напряжённо, и я замер от дурного предчувствия.

— Мой милый, и у меня есть двойное дно, о котором ты не знаешь. И оттого, что я ношу в себе тёмный секрет, а ты боготворишь меня, говоришь всем, что мы — половинки Платоновской души, что нас свёл божественный свет, что наша любовь продлится и на небесах — я чувствую себя отвратительно. Мне нужно всё сказать, и будь что будет. Ты относишься ко мне как к священному сосуду, но я не чиста. До тебя у меня были отношения с другим парнем, и мы были с ним близки. Ты понимаешь, о чём я? Прости меня, если сможешь — что я не оправдала твоих высоких надежд.

Я сидел молча, потрясённый. Грезил о любви с Ритой под какими-то балдахинами в лесу, слушая птичьи трели; думал, что я впервые буду ласкать Риту, когда мои тело и душа договорятся между собой; думал, что я тоже буду у неё первым… А на деле… Нет, об этом невозможно было думать.

Мы сидели в темноте, окружённые картонными фигурами. За окном тускло вспыхивали огни, по стеклу ползли первые капли дождя. Может, мы сели не в тот поезд, который повёз нас в чужое будущее? Но ведь Рита ясно сказала…

Внезапно я ощутил, что бреду по горло в липкой лжи, и она захлёстывает меня волнами, сбивает