— и тогда Тимур бросит слушать песни этого гадкого Кости, купит на лето плавки и встанет на путь спасения! Мои мысли привели Риту в восторг, и она предложила приготовить праздничный ужин. Мы решили налепить вареников с картошкой, обжарить их с луком и накормить Тимура, Серёжу и подругу Риты, Маричку.

Всем ребятам идея очень понравилась. Они сели в комнате втроём и откупорили вино, мы же с Ритой надели фартуки начали лепку. Маричку я увидел впервые. Она пришла в джинсах и клетчатой рубашке, на груди студентки блестел золотой крестик. Девушка посмотрела на меня с прищуром и молча пошла курить на общую кухню. Потом Тимур включил кассету какой-то богохульной группы, Маричка засмеялась и попросила поставить её на паузу:

— Тим, такая песня классная. Давайте сами споём?

Она сняла со стены гитару Тимура, заиграла перебором и начала петь:

С причала рыбачил апостол Андрей,

А Спаситель ходил по воде.

И Андрей доставал из воды пескарей,

А Спаситель — погибших людей…

Между тем, «вареники любви» кипели уже десять минут.

— Милая, вареники уже должны свариться!

— Зайчик, давай я попробую. Нет, тесто ещё твёрдое. Ещё пять минут поварим.

— Эй вы, зайки, нам долго ещё ждать? Мы жрать хотим!

Из комнаты слышался звук трения металла о металл — кто-то точил нож о вилку. Результат нашей вареничной любви мне определённо не нравился: вареники вышли ровными и красивыми, но совершенно дубовыми, жёсткими.

— Рита, надо что-то делать. Уже понятно, что наш ужин не получился. Я очень боюсь отравить наших гостей и думаю, что вареники стоит выбросить.

— Милый, ты прав. Если у друзей заболят животы, виноватыми станем мы. Но ты понимаешь, что гости нам не простят испорченный праздник, они нас возненавидят!

— Милая, нам нужно привыкать идти против течения и говорить правду, даже если она неприятная. Ты понимаешь меня, ты со мной, и пусть весь мир будет против! Открой мне дверь, я выхожу с кастрюлей.

Осторожно, стараясь не привлечь внимание друзей, я выскользнул в коридор, дошёл до туалета и прошептал: «Господи, благословенны дела Твои. Дай мне сил справиться. Ом мани падме хум!»

И вывалил дымящееся содержимое кастрюли в унитаз.

Глава 7. Аттестация

С домом, расположенным у железной дороги, постоянно соседствовало серое небо. Оно нависало над крыльцом, как бетонная плита, и по утрам хотелось выкурить сигарету, а потом залезть под одеяло и спать до обеда. На смену тёплым дням, как часто бывает ранней весной, пришли заморозки. Я нехотя выходил на холодную кухоньку, включал кассету Алисы «Танцевать» и, готовя омлет с ветчиной, думал о питерских крышах, на которых я ещё не был, о ледоходе на Неве и о поездах, которые идут в Санкт-Петербург.

В школе полным ходом шла аттестация — каждый день приезжала главный методист района в компании других работников районо. Они ходили на открытые уроки, оценивали работу учителей и, похоже, были не очень довольны. Я обратил внимание, что для методистов не накрывали столы в школьном кафе, что выглядело нетипичным для подобных мероприятий: в этот раз — только работа по протоколу и разговор сквозь зубы. Я плевать хотел на отношения директора школы и районо, никогда не участвовал в учительских сплетнях; в этом сером здании, покрытом пятнами зелёной плесени, меня интересовали только мои ученики и Даша.

С осени мы с шестиклассниками готовили театральную постановку Филатовского «Федота-стрельца» в переложении для средней школы. Некоторые острые моменты пьесы пришлось опустить, зато мы с родителями учеников, хохоча, вставили в постановку элементы злободневной политической сатиры. Например, в тот момент, когда Федот обсуждал с царём возвращение оленя в Багдад, он произносил классическую фразу:

Коли ты и так богат, —

Я верну его в Багдад.

Кто там нонича у власти? —

То-то парень будет рад!..

И, улыбаясь, доставал из кармана портрет Джорджа Буша-младшего.

Постановку запланировали на середину мая, и я пригласил на неё весь методический отдел.

Кроме театрального кружка, я вёл ещё и кружок гитары — мне выделили малюсенькую гримёрку у актового зала, где я собирал всех школьных хулиганов и писал мелом на доске тексты с аккордами песен ДДТ, Аквариума, Алисы и Кино; помогал менять струны и на гитаре и настраивать инструменты; учил аккомпанировать и давал первые уроки вокала. Шиком для моих учеников стал вход через окно: я разрешал залезать в кабинет с улицы по пожарной лестнице.

Разумеется, аттестация затронула и мои уроки. Я рассказал методистам о внеклассной работе, о кружках и планах на будущее, а потом показал итоговый урок по повести Пушкина «Дубровский». Мои шестиклассники, одевшись в сшитые родителями костюмы, показали у доски несколько сцен из книги. Девочки играли значительно лучше мальчиков, поэтому я отдал им почти все мужские роли, потребовались только накладные бороды. Урок заканчивался проведением параллелей с современностью и отслеживанием интертекстуальных связей: я исполнял под гитару песню БГ «Дубровский»:

Не плачь, Маша, я здесь.

Не плачь, солнце взойдёт.

Не прячь от Бога глаза,

А то как Он найдёт нас?

Небесный град Иерусалим

Горит сквозь холод и лёд,

И вот он стоит вокруг нас

И ждёт нас, ждёт нас.

Урок понравился методистам, замечаний не возникло. Правда, занятие по русскому языку было принято прохладно. Дело в том, что, рассказывая детям о языке как о живом явлении, постоянно меняющемся, заимствующем новые слова и отбрасывающем устаревшие формы, я увлёкся и представил на уроке новомодные тенденции из российской столицы. Например, сказал, что слово «кофе» теперь может употребляться не только в мужском, но и в среднем роде. Когда ученики вышли на перемену, методист с жаром отчитала меня за «кофе», заявив, что он может быть только мужского рода и я должен в работе руководствоваться официальными источниками, а не жёлтой прессой. Но потом заулыбалась,