У меня что, только одно дело? Да я лучше бы справки попечатала. Тут аналитиков, по молчаливому согласию с оперативниками, будут слушать, но не делать ничего. Ну у кого такая радужная мысль появилась — проехать по всем ПНД и лично, ЛИЧНО поговорить с врачами. Да они нас за кандидатов в пациенты примут. Или поставить пикеты на выезде из города. Где они столько сотрудников после сокращения найдут? Армию выставлять? Из-за двух детей? Как ни прискорбно, но это не показатель. Люди сотнями исчезают. В каком мире они живут? Искаженный преобразователем голос возвестил о конце отдыха:

— СОГ, на выезд. Похищение ребенка.

Глава 14

Желанные слова подорвали всех оперативников с совещания, и мы исчезли. Еще звенело эхо от громкой связи в коридоре — чудеса телепортации сотрудников на практике. Новый начальник даже квакнуть не успел. Слава Роду.

Все познаётся в сравнении… верните меня на совещание! В районе метро Октябрьская, напротив министерства, собралась группа встречающих. Они были без каравая, с подозрительно злыми и деланно озабоченными лицами. Вся эта группа качнулась в сторону подлетевших машин. Опера по привычке рассыпались опрашивать. Эксперт остался у машины, а вот что с нами забыл спецназ, я даже представления не имею. Командир ошивался около меня, но остальные сидели в машинах и носу не казали под светлейшие (вестимо, от гнева светлые!) очи начальства. Здесь только родственников успокаивать звезд собралось больше, чем в целом поясе Ориона. Мне даже показалось, что я увидела мелькнувшие адмиральские погоны. На острие звездного начальства орал, как резанный, мужчина. Рядом визжала женщина. Молодящаяся, ухоженная. О таких говорят «дорого-богато», непременно коверкая букву «г». Чуть позади этой парочки беззвучно плакала молодая девушка в джинсовых бриджах и светлой кофточке. Ко мне подбежал участковый, красный как рак, злющий как шершень и мечтающий сменить район здесь и сейчас, благо его шеф виднелся в этой нестройной толпе. Даже если и были улики, то эти мамонты их затоптали. Собака горестно сидела и смотрела на альтернативно гениальное начальство. Кинолог уговаривал своего товарища немного поработать. По взгляду барбоса и кинолог, и окружающие понимали — даже не будет пробовать искать.

— Товарищ майор, здравствуйте.

— Добрый вечер. Доложите, что у вас?

— Пропал мальчик, два с половиной года. Он из списка, что предоставлял нам следственный комитет.

— Я так подозреваю, что это родители?

— Хорошая догадка. Это отец похищенного, Затворницкий Александр Михайлович, депутат Московской городской думы.

Мы с командиром синхронно выдохнули, он еще и споткнулся.

— Я поддерживаю, — тактично высказался участковый.

— Дальше?

— Ребёнок пропал, когда гулял с няней, Даниловой Еленой Евгеньевной. Камеры показали, что девушка опустилась за бутылочкой ребёнку, а того уже не было в коляске. Таймер выявил, что она оставила ребенка без присмотра на на шесть с половиной секунд. Сама коляска находилась в мертвой. В камеру попали только руки похитительницы.

— Что с родителями?

— Вы приехали раньше вызванных полковников и майоров. Генералитет частично уже здесь. Где-то через полчаса здесь будет не протолкнуться.

— Учту. Пойду посмотрю на коляску. Хочу поговорить с няней.

Участковый ускакал. Три ребёнка за девять дней, симптомчик. Начальство с журналистами съест нас на завтрак. Но объяснить им, что нечисть похищает людей — что там аналитик вещал про ПНД? Меня туда и отправят, на пожизненное. Эксперт, привлечённый жестом, занялся коляской, а для меня участковый изолировал няню.

— Добрый день. Я Гаюн Зоя Владимировна, следственный комитет. Что вы делали до похищения?

— Яяя гуляла с Сашенькой. Ой, Александром. Я гувернантка, нянечка. Я не виноватааа.

— Успокойтесь. Что произошло во время прогулки, может за вами шли?

— Нет, не видела. Мы как обычно шли в парк Горького. Мне нужно гулять с Сашенькой три часа. Вот, он поспал, и мы пошли гулять. Он попросил воды, и я остановилась достать бутылочку. Поднялась, а его в коляске уже не было! Его на руках держала натуральная Ведьма. Я видела старуху, у неё такие зубы! Она скалилась на меня и кажется шипела! Она растворилась, просто в воздухе растворилась. Наверное мне напекло голову! Так не бывает!

Ее начало трясти. Я с чистой совестью сдала ее медикам, напоследок сообщив, что ее вызовут для дачи показаний. Правда сама не сильно верила, что вызову. А смысл? Чтобы установить вид нечисти? Оформить прописку и ей, и себе в ПНД?

Спецназ курил в сторонке уже без полной амуниции. Действительно, какой в них смысл? Они и так распугали своим видом добрую половину акул и прохожих. Толку от них не было, дали бы толковых оперов. О, вспомнишь лучик, вот и Горчаков.

— Какие люди! Где охрана?

— Смешно, меня к вам направили.

Если этого не заткнут, то здесь будет вся нацгвардия с росгвардией хоровод танцевать. Мысленно надела на спецназ кокошник и чуть со смеху не умерла. Олег тоже прыснул.

— Какие мысли?

— Сама же понимаешь, серийник. Дело дрянь. У нас ничего нет, совсем ничего!

— Дети живы, иначе не было бы вчерашних брёвен. Эксперты не обнаружили ничего кроме того, что это польский клён.

— Мы не знаем, живы ли они! — начальник ОУР просто выкрикнул это.

Мне на секунду показалось, что все замолчали и с осуждением уставились на Олега.

— Живы, поверь мне. Ты знаешь, я редко ошибаюсь.

У нас три похищенных. Все структуры на ушах, а сделать ничего не можем. И опять начнется: «полиция ничего не может, вы вообще ничего не делаете». Все, как всегда. Мы виноваты. Я вдохнула и выдохнула:

— Я не хочу в дурдом, я не хочу в дурдом, я не хочу в дурдом.

— Гаюн! Что ты там бормочешь?

— Ничего, товарищ подполковник. Размышляю в слух.

— Что там?

— Третий ребенок. Единственное совпадение, что родились двадцать третьего декабря. Всем троим два с половиной года. Пока иных совпадений нет. Родились в разных роддомах и оказались в разных социальных условиях, объединяет только дата рождения. Все дела классифицируются по ст. 126 УК РФ. Цель может быть любая: насильственные действия, продажа на органы, требование выкупа.

На последних моих словах рядом образовался потерпевший. Его геометрически правильное красное лицо было покрыто бисеринками пота, а рот, то ли из-за страдания, то ли из-за негодования, выделял слова, общий смысл которых был понятен по отдельным словам, изредка сочетаниям.

— Трое детей?! На органы?! Насилие?! Где камеры, где свидетели?! Вы хоть что-то делаете???

Отец-депутат был не глухой, но собирался сделать таковой меня. Навис надо мной и продолжал орать, что я даже немного отошла, иначе забрызгает. И да, конкретно этот отец меня конкретно достал. Вот о чем