– Про Зубова я знаю только, что он не судим. Пока не судим. И еще знаю, что два с половиной года назад при невыясненных обстоятельствах погибла его единственная дочь, студентка финансового института. Смертью Гали Зубовой занимался наш отдел, то есть наш бывший сотрудник. Ныне пенсионер. Дело закрыто за отсутствием состава преступления. Смерть дочери – поворотный момент в судьбе Зубова. С тех пор его жизнь шла только под уклон. Жена подала на развод. С полетов его сняли, а потом попросили из большой авиации. Некоторое время он болтался без работы. Наконец устроился в частную летную школу. Катает на любительских самолетах желающих, учит пилотов любителей. С деньгами – напряг, живет скромно.

– И что с того? У меня тоже с деньгами напряженно.

– Павел Сергеевич, у меня было слишком мало времени, чтобы разобраться в этой каше. Но кое-какие факты я установил. Зубов и Панова знакомы, она курсантка лентой школы, в которой он преподает. Не исключено, что между ними существовала связь. Панова женщина интересная, хотя и не в моем вкусе. Зубов мог решить, что это его последняя единственная и неповторимая любовь. Мужики в таком возрасте и при таких чувствах не лучше женщин. Тоже выкидывают номера…

– Ладно, Юра, – Богатырев пристукнул по столешнице ладонью, давая понять, что его терпение растаяло, как свечка, а разговор подошел к финалу. Он передал Девяткину папку с бумагами. – Вот тут кое-какие материалы на Зубова и Панову. Разбирайся. Но долго не тяни. Будем надеяться, что самолет найдется, но особого оптимизма у меня нет. И любовная версия кажется мне сомнительной. Я бы на твоем месте начал с визита к бывшей жене этого летчика.

Вплоть до августа вопрос участи в предприятии Суханова даже не обсуждалось, но когда-нибудь надо было решить эту проблему. Зубов тянул с разговором до последнего вовсе не потому, что любил откладывать главные дела в долгий ящик. Если упереться раньше времени, ему найдут замену. Посадят за штурвал другого человека. А такой найдется. Весь вопрос в цене и времени, которое уйдет на поиски нужной кандидатуры. Теперь, когда сроки поджимали, появилось больше шансов добиться своего.

День выдался дождливый и слякотный, Олейник приехал на аэродром, чтобы посмотреть на свой самолет после того, как механик под руководством Зубова кое-что изменил в Тобаго. Теперь дверцы кабины не висели на петлях, и не распахивались, как у автомобиля, а сдвигались назад, когда пилот или пассажир тянул за ручку.

– Вроде нормально, – Олейник спрыгнул с крыла на асфальт. – Я в этом ни хрена не мыслю, главное, чтобы тебе нравилось. Только объясни, зачем нужны сдвижные двери?

– Чтобы человек, сидящий рядом с пилотом, мог вести огонь из автомата или карабина по наземным целям. Сдвигаешь дверцу и бах, бах…

– Ты основательно готовишься к делу, – сказал Олейник. – Но стрелять сверху по наземным целям… Нет, этого не потребуется.

На минуту стало слышно, как по крыше ангара стучал дождь. Через полураскрытые ворота видна асфальтовая площадка, кусок летного поля и бензозаправщик. Кабина пуста, водитель куда-то смотался и не вернется назад, пока не закончится дождь. Если говорить, то сейчас самое время. Зубов, раздавив окурок каблуком, шагнул вперед и выложил все, что хотел сказать. Дослушав, Олейник потряс головой и удивленно округлил глаза.

– Ты говоришь Суханов – школьный учитель. Или я ослышался? Бред какой. Господи… Как у тебя язык повернулся предложить эту кандидатуру. Школьный учитель. Нехай он пацанам носы вытирает. Слышать ничего не хочу. И точка.

– Я ведь имею право голоса. И не меньше твоего хочу, чтобы все закруглилось удачно.

– Да, но это мой самолет, мое оружие, – сказал Олейник и похлопал ладонью по плоскости крыла. – Наконец, это моя идея. Когда все готово и остается малость, уточнить дату вылета, ты начинаешь этот базар. Беспредметный, никому не нужный.

– Это ваш самолет, но поведу его я, – негромко, но твердо ответил Зубов. – И экскурсия нам предстоит не самая приятная. Наверняка опасная. Я не хочу брать с собой людей, которых не знаю. В которых сомневаюсь.

– Сомневаться не в чем, – Олейник раздраженно поморщился, он уже все решил для себя, разработал четкий план, и менять его на ходу не желал. – С тобой полетит начальник моей службы безопасности Озеров и его заместитель Панченко. Один – бывший офицер ФСБ, другой из милиции. Но не в этом дело. Главное – это проверенные люди. Они неплохо обращаются с оружием и знакомы с взрывным делом. Я им доверяю.

– Пусть ваши люди занимаются своим делом, – ответил Зубов. – ИЗ всех кандидатов я выбираю Витю Суханова.

– Но почему?

Упертость собеседника, его упрямство, граничащее с дремучей тупостью, доводили Олейника до бешенства. Он подготовил к делу двух профессионалов, и теперь, только потому, что Зубову шлея попала не под ту ягодицу, должен все поменять, довериться любителю, человеку, которого в глаза его не видел. Хотелось размахнуться и кулаком въехать ему по морде летчика, но пришлось сдержаться, не тот случай, когда можно дать волю рукам. С Зубовым или по-хорошему. Или никак.

– Я летал с ним.

– И что с того? Ты много с кем летал.

– Я знаю, на что он способен в трудной непредсказуемой ситуации. Он стреляет не хуже ваших людей. И взорвать сможет все, что вам понравится. Кроме того, он крестный отец моей дочери.

– Что? – переспросил Олейник, потому что не расслышал последних слов.

Дурацкая манера Зубова разговаривать тихо, чуть ли не шепотом, так, что собеседнику приходиться напрягать слух, чтобы разобрать, что он там бормочет себе под нос. Строит из себя такого спокойного крутого мужика, которому все нипочем, а на самом деле… Олейник не довел мысль до конца. С мнением летчика придется считаться, потому что план вдруг повис на волоске. Подобрать нового пилота, поставить задачу, объяснить ему что к чему… Нет, это слишком долго, трудно и опасно. Кандидата лучше Зубова не найти, это факт. Черт бы его побрал.

– Я говорю: Суханов – крестный отец моей дочери.

– Это пустая лирика. Крестный он или не крестный. Это ничего не меняет. И почему ты раньше не сказал об этом Суханове? У нас было время все обсудить, обдумать. Взвесить наши шансы. А теперь…

Олейник выругался и сплюнул. Послышался гул мотора, машина остановилась, хлопнула дверца. На асфальт легла тень, человек вошел в ангар и встал у ворот. Потертая кожанка расстегнута, на голове кепочка. Мужчина помахал собеседникам ладонью и опустил руки в карманы куртки.

– Это и есть ваш Суханов?

– Я хочу, чтобы ты взглянул, как он стреляет, – сказал Зубов. – Если парни из вашей службы безопасности сумеют лучше, я полечу с ними.

– Вообще-то у меня туго со временем. Ну, что ж… Раз вы так серьезно подготовились к моему визиту, давайте взглянем.

На «форде» Суханова добрались до песчаного карьера. Позади молодой сосновый лес, впереди кучи песка, ржавый экскаватор, брошенный тут в незапамятные времена, когда карьер выработали. И вокруг ни души, только дождь шелестит в траве, и ветер гонит по небу низкие тучи.