– Я вам и рассказываю о Зубове, – сказала Татьяна Петровна. – Немного найдется мужиков, которые будут оплачивать лечение своей бывшей супруги. Он не хотел, чтобы Надя торчала в психушках, чтобы ее пичкали копеечными психотропными препаратами, от которых натурально крыша едет и у здорового человека. Он оплачивал консультации психиатров, покупал лекарства. А я сочиняла, что это все бесплатно, мол, так положено. Или говорила, что я деньги мои. Теперь вы понимаете, что он за человек?

– То есть он нуждался в деньгах?

– Нуждался. А вы в деньгах не нуждаетесь? То-то. Поэтому не надо делать скоропалительных выводов. Наверное, вы решили, что Леня воспользовался этим самолетом в корыстных целях.

– Я пока не делал никаких выводов, – признался Девяткин. – Слишком рано их делать. Рассчитывал, что этот разговор что-то прояснит. Но десять минут – это слишком мало для такой беседы.

– Даю вам еще десять минут. Спрашивайте.

– Такой вопрос: если у Зубова были финансовые затруднения, откуда же он брал это дело, – Девяткин потер большой палец о указательный, – в смысле, откуда брал деньги, чтобы помогать бывшей жене? Я вот сунулся в стоматологическую поликлинику, меня вскрыли на двести баксов. Только так. Легко и элегантно. А тут консультации психиатров, да и хорошие лекарства у нас за «спасибо» не выдают…

– Леонид от работы не бегает, то есть не бегал. Нет, я не могу говорить о нем в прошедшем времени… Я не верю, что случилось самое страшное. Словом, он брался за все, что подворачивалось. Кроме того, продал коллекцию ценных монет, которую собирал всю жизнь. А это немаленькие деньги. Он так сказал.

– Коллекция монет? А кто покупатель?

– Этого я не знаю. Сама я зарабатываю немного. Кстати, моя сестра хорошо играет на фортепьяно. То есть, играла. Когда была здорова. У нее старинный инструмент. Теперь пианино придется продавать. М-да…

– Вы слышали такое имя: Елена Панова? Может быть, Зубов упоминал при вас? Вскользь, мимоходом? Просто вылетело слово? Подумайте.

– Нет… Что-то не припоминаю.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Неделю назад. Он пришел на вокзал, чтобы передать моей сестре кое-что в дорогу. Сунул мне в руку пакет с гостинцами и ушел.

– Он выглядел усталым, расстроенным? Что-то вам бросилось в глаза, запомнилось?

– Ничего такого. Он выглядел хорошо. Леонид всегда следил за собой. Он ходил в спортивный зал, поднимал штангу. Плавал в бассейне. Посещал тир.

– Какой тир?

– Это где такое место, где стреляют из пистолета. Все летчики, в том числе гражданские, проходят курсы стрелковой подготовки. Ну, на случай ЧП на борту самолета. Если в авиалайнере окажется преступник, террорист. Ну, летчик должен иметь под рукой оружие. И уметь им пользоваться. Разве вы этого не знали?

– Честно говоря, никогда не интересовался такими тонкостями. А как называется тир?

– Кажется «Буревестник». Это где-то в ближнем Подмосковье. Простите… К сожалению, я опаздываю, – Татьяна Петрова поднялась из-за стола. – Но, если позволите, дам вам один совет. Начните с того темного дела. С того дня, когда погибла дочь Зубова. И постарайтесь в нем разобраться.

– В двух словах не расскажете? То, что вам известно.

Татьяна Петровна посмотрела на часы, покачала головой, сказала, что безбожно опаздывает. Но все-же решила говорить дальше. Рассказ оказался сбивчивым и путанным. Девяткин уяснил следующее. Галя Зубова училась в институте, там она свела дружбу с какими-то темными личностями, которые употребляют наркотики. И втянулась в это дело. Первая и вторая доза за бесплатно. А потом, когда ты подсел на иглу, надо платить. Родители, разумеется, узнали обо всем, скрыть такие вещи невозможно. Потом, когда первый стресс прошел, они убедили Галю лечиться, потому что героин – это самая короткая дорога на кладбище. И она согласилась. Прошла курс в частной клинике.

На некоторое время все устаканилось. А потом снова закрутилось с новой силой. Леонид вернулся из очередного рейса, увидел на предплечье дочери следы инъекций. Галю определили в другую частную клинику. Лечащий врач говорил, что девчонка она положительная, есть воля и характер. Все может закончиться хорошо. Надо продолжать лечение. Наверное, это говорят всем родителям. Есть надежда, есть шанс и всякое такое. Примерно за сутки до смерти Галя пропала из клиники, кто-то принес ей одежду и помог уйти через вахту. Зубов был в рейсе, а его жена искала дочь всю ночь и весь следующий день и еще одну ночь.

Тело обнаружили возле какой-то ведомственной гостиницы на городской окраине. Девочка выпала из окна двенадцатого этажа. Или ей помогли упасть. Люди, снимавшие гостиничный номер, исчезли. Кто они, откуда приехали – неизвестно. После похорон дочери Зубов сказал, что не успокоится до тех пор, пока не найдут убийц. Он почему-то был уверен, что это не несчастный случай, а именно убийство. Но милиция не слишком старалась. Дело закрыли, пришли к выводу, что наркоманка сама выпрыгнула из окна. Но Зубов не успокоился, он продолжал поиски. Финала у этой истории пока нет, ведь и поиски пока не закончены.

– Леонид твердо уверен, что его дочь убили, – сказала Татьяна Петровна. – Он сам хотел докопаться до истины. Был одержим этой идеей. Мне кажется, что есть некая связь между исчезновением этого самолета и смертью Гали. Впрочем, это моя версия.

– Найдет убийц, а дальше? – спросил Девяткин.

– Вы еще спрашиваете? У вас у самого есть дети?

Девяткин на секунду задумался. Он знал одну женщину по имени Тоня, чье сердце он когда-то разбил в мелкие кусочки. И у той женщины был мальчик четырех лет. Если сопоставить даты и числа, получается… Впрочем, Тоня всегда говорила, что ребенок не от него, нечего приставать с расспросами и присылать на Новый год подарки.

– Да, ребенок есть, – сказал Девяткин. – Мальчик. Ему четыре года. Шустрый такой. Все бегает, бегает.

– Наверное, за своего ребенка вы… Тогда постарайтесь понять Леонида.

Через пару минут Девяткин вышел под дождик, сел в машину и с тоской подумал, что разговор в общим и целом получился содержательным. Остается понять одну штуку: какая связь между гибелью дочери Зубова и происшествием с самолетом? Связи нет, потому что ее быть не может. Тем не менее, сегодня весь остаток дня предстоит сдувать пыль с архивных папок.

Уже третий час, как Панова тосковала в тесном подвале. Воздух пропитался запахом сушеного лука и мелкой красноватой пылью, въедавшийся в глаза и нос. Свет сальной свечи выхватывал из полумрака лицо женщины, похожее на каменное изваяние, топчан, накрытый лоскутным одеялом и бутыль с мутной водой, стоявшую на земляном полу. Панова сидела в углу, она привалилась спиной к стене, вытянула ноги. Старалась придти в себя после долгого путешествие, которое если бы не случай с ночными автомобилями, могло закончилось совсем плохо.