Подвиг! Достойно, пожалуй, самого господина Супермена, а то и его знаменитого сына Суперки, с малолетства отбивавшего ракеты, как мячики, и перекусывавшего на лету пули.

Откровенно говоря, этот новый герой многосерийных комиксов получился существом еще более дебиловатым, чем прославленный папаня. Его бы лбом валуны колоть на благо отечества — цены б ему не было у производителей дорожной щебенки. Понятно, что по всевозможным рейтингам гала-TV Суперка давно стал самым популярным в Штатах. Молитвенное преклонение перед объемами продаж когда-то довело попсово-развлекательную индустрию до абсурда и там оставило. Равнение на кретинов — самый безотказный прием поднятия рейтингов — давно уже стал единственным. Именно они, кретины, задают тон и диктуют вкус. Грустно, но объяснимо. «Люди в массе всегда глупее каждого отдельного индивидуума. К сожалению, это и называется «эффектом толпы», — как любил говорить мой погибший друг Цезарь.

СМИ, впрочем, недалеко ушли, у них тоже — продажи, тиражи, рейтинги. Подчеркнутая многозначительность, нарочитая деловитость и вечное высасывание из пальца душераздирающих подробностей. Рассказывали, когда Батя, командарм Чернов, читал эту заметку, то неприлично крякал и долго разводил руками. В сторону журналистов, конечно.

Молоденькой корреспондентке в пылу творческого пренебрежения мелочами не пришло в голову: когда МП-танк движется в атаку, взревывая, громыхая и поливая огнем, а танкисты сидят внутри в легкой защитной броне и коммуникационных гермошлемах — по броне можно хоть кувалдой лупить, все равно никто не услышит и тем более не откроет. Да и вообще, атака — это не то время, когда можно безнаказанно выплясывать на танках противника. Первая же ударная волна унесет, как муху от вентилятора. Хотя бы.

Ну да пусть ее, журналистку… Может, она даже не врала, точнее, врала искренне, ей так и рассказал кто-нибудь из хохмачей в штабе. Этих отчаянных девчонок из «Хот-ньюс» и «Усть-Ордынских известий» по строгому приказу Бати дальше штабов дивизий к передовой не подпускали. В начале войны, когда они лезли в самое пекло вместе с солдатами, их погибло сразу несколько. А ради чего?

Танк Кривой действительно захватил в одиночку и с одним ножом, это было. Только тот не атаковал, а стоял в тихом месте с открытыми люками. Вадик рассказывал, сначала он решил — брошенный, поврежденный. Подобрался поближе, слышит — голоса. А у него с собой только автомат с пустой кассетой и вибронож. Дальше — почти как в заметке. Нырнул в люк (не рыбкой, и нож держал не в зубах, а в руке, «вибро» же!), перерезал внутри трех танкистов, сам сел за рычаги и пригнал машину к нашим. Ребята из бронетанкового дивизиона, получив таким манером новую технику, полдня отмывали от крови кабину. Скажу по собственному опыту — плазменная пуля или вакуумный снаряд куда аккуратнее, чем холодное оружие…

Нет, подвиг, конечно. Воевал Вадик действительно лихо. Зло, отчаянно, изобретательно. Особенно это было заметно на первом, полупартизанском, этапе войны, когда желто-зеленые, стесняясь пресловутой межпланетной общественности, толком не задействовали армию, а пускали вперед «национальные отряды», «гвардию патриотов», «эскадроны смерти», «черных волков» и прочий разномастный сброд из наемников с твердой суточной таксой. Среди всей этой ура-неразберихи Вадька точно был как рыба в воде. После двух ранений подряд он слегка поутих, да и сама война скоро стала другой, появлялось все больше техники, время ножей и засад заканчивалось. Но он и тут находил, где отличиться. Сегодня, например, его костерили за неоправданный риск, а завтра хвалили за неожиданную выдумку. Командиры постоянно разводили руками от его лихости — неуправляемый парень. Сам шею сломает — черт с ним, но ведь и людей подведет под пули!

Как фишка ляжет, объяснял сам Кривой, а ложилась она у него всегда по-разному. Могла и в воздухе зависнуть, с него станется. Поэтому Вадик в повстанческой армии так и не дослужился до офицера, хотя и нахватал полную грудь новоиспеченных орденов…

К чему я все это рассказываю? Просто от удивления. Потому что до сих пор не могу представить себе Кривого с молитвою и поклоном, к чему, есть подозрение, все идет. Скорее уж он был бы уместен на каком-нибудь языческом капище, где взывают к зубастым идолам, потрясая отточенными клинками и размазывая по мордасам дымящуюся жертвенную кровь…

Планета Сахара. 5 октября 2189 г.

Базовый лагерь штрафного батальона «Мститель»

(за месяц до высадки на Казачок).

5 октября… Почему я запомнил тот день? По двум причинам. Первая заключается в том, что в тот день исполнялось ровно пять месяцев, как меня законопатили за колючку… виноват, направили для дальнейшего прохождения службы в штрафное подразделение. Пятое число, пять месяцев — круглый пятерочный юбилей. За это время состав батальона обновлялся раза три, так что я один из немногих оставшихся в живых ветеранов. Нас, штрафников-ветеранов, здесь можно пересчитать по пальцам. Одной руки, вторая для полноты арифметики не понадобится.

Мне повезло, конечно, ничем другим не могу объяснить. Штрафбат — та же мясорубка, перемалывающая всех в фарш во благо и к удовольствию древних богов войны. «Продержаться здесь целых пять месяцев — уже не просто везение, судьба, не меньше!» — размышлял я по такому юбилейному поводу. А судьба — дело настораживающее. Старуха фортуна — дама непредсказуемая, по-женски капризная и склонная к ехидным шуточкам. Как только начинаешь доверять ее благосклонности, тут-то она показывает, что улыбка состоит из зубов.

Так что губы я не раскатывал, юбилейных надежд не питал и планов на будущее не строил. Поживем — увидим. А может — нет, не увидим…

Второе памятное событие того дня — в батальоне появился Вадик Кривой. Прибыл вместе с очередным пополнением из недр трибуналов УОС.

Встретить старого фронтового товарища было здорово. Не здесь бы, не так, не в таких условиях, но все равно здорово. Дело даже не в сентиментальных воспоминаниях о днях былых, просто Вадик — надежный. За Кривым числится много всего, и болтают про него разное, но одно у него неизменно — за «своих» он горло перегрызет. А это важно, когда весь мир разделился на «своих» и «чужих». «Своих» — раз, два и обчелся, зато против — не только армии и флоты противника. «Осы», трибуналы, военные прокуроры, режимные войска, «оводы» — вся ржавая мощь империи Штатов тоже против тебя. Надзирает, бдит, блюдет и ограничивает. Единственное, что безусловно разрешено штрафникам, — это сдохнуть при какой-нибудь очередной высадке, и после этого тебя посмертно восстановят в правах гражданина.

«А надо ли?» — как философски задумывается корова, завидевшая впереди загон скотобойни…

Кривой попал в штрафбат по недоразумению. Конечно же! Как он сам потом рассказывал — причина-то самая пустяковая, даже не причина, так, стечение обстоятельств. Он просто забыл рядом с санитарной комнатой интендантов кассету с вакуумными гранатами. Ну, пусть не совсем рядом, пусть уронил случайно в канализацию — это уже мелкие подробности. И то, что именно на этом складе его десантники получали негодные, окисленные боекомплекты и просроченные упаковки с питанием — совпадение, не больше.