трое, как она сама укажет. И потому госпожа прибегла к тебе, своему законному сеньору, дабы испросить у тебя рыцаря, способного ее защитить.

– Рыцарь, – ответствовал Артур, – правда твоя, я обязан помочь госпоже Ноанской, и даже если бы земли ее не были под моей короной, она столь мила и любезна, что грех не поддержать ее против всех и каждого, кто затеет с ней неправедную войну.

Рыцарь собрался выйти из залы, но его повели к другому столу, накрытому для него. Когда скатерти были убраны, Юный Красавец подошел к королю и сказал, преклонив колено:

– Сир, вчера вы меня посвятили, и я благодарю вас за это; сегодня же я прошу у вас один дар: возложите на меня труд оказать помощь госпоже Ноанской.

– Друг мой, – ответил король, – вы сами не знаете, чего просите: в ваши юные годы такое бремя не по плечу. У короля Нортумбрии отборные рыцари, и поддержать его дело поручат лучшему из них. Не хотел бы я доверить биться с ним тому, кто вчера еще ходил в простых оруженосцах. Не скажу, что вам невозможно когда-либо сравняться в доблести с самыми славными героями; но, поверьте мне, только возраст придаст вам сил и решимости, которых вам, должно быть, еще недостает. И потом, вы уже приняли обязательство, и избавиться от него вам будет стоить немалых хлопот.

– Сир, – возразил Юный Красавец, – это моя первая просьба, обращенная к вам со дня обретения мною рыцарства. Ваш отказ покрыл бы позором нас обоих; ведь скажут, что вы отдали доспехи тому, кого не сочли способным на дела, посильные другому.

Тут мессир Гавейн и Ивейн Уэльский принялись уговаривать короля, чтобы он не настаивал на своем отказе.

– Если уж вы такого мнения, – сказал Артур, – подойдите, друг мой: я поручаю вам оказать помощь госпоже Ноанской; дай вам Бог вернуться оттуда с честью и хвалой!

Пока Юный Красавец возвращался в дом монсеньора Ивейна, чтобы собраться в путь, посланник госпожи Ноанской пришел проститься с королем.

– Я направил к вашей госпоже, – сказал ему Артур, – совсем юного рыцаря, и будь моя воля, я выбрал бы другого, более бывалого. Но он испросил этой чести в дар новопосвященному, и я не мог ему отказать. Я все же весьма надеюсь, что дело, которое он берется отстаивать, отдано в смелые руки. Впрочем, если госпожа усомнится в исходе столь неравного поединка, я всегда готов послать ей одного, двух или трех других рыцарей, стоит ей только пожелать.

Между тем Юный Красавец облачался в доспехи.

– Ах! монсеньор Ивейн, – вдруг воскликнул он, как если бы что-то забыл, – как же я оплошал! Я не простился с королевой.

– Ну что же! – сказал Ивейн, – еще не поздно это сделать. Едем к ней прямо сейчас.

– Вот и прекрасно. Вы, оруженосцы, поезжайте вперед меня с рыцарем-посланником; я догоню вас у края леса.

Они с мессиром Ивейном вернулись во дворец, миновали покои короля и вошли в покой королевы. Подойдя, Юный Красавец преклонил колени и молча потупил взор. Мессир Ивейн понял, что говорить придется за него:

– Госпожа, вот отрок, вчера посвященный королем в рыцари; он пришел проститься с вами.

– Как! он нас уже покидает!

– Госпожа, он избран в помощь владелице Ноана.

– О! напрасно король назначил его; он и без того уже много взял на себя.

– Это верно; но не мог же монсеньор король отказать в первом даре новопосвященному.

Тогда королева взяла его за руку:

– Встаньте, любезный сир; я не знаю, кто вы такой; возможно, вы так же родовиты, как мы, или даже более, тогда я и вправду неучтива, позволяя вам стоять передо мною на коленях.

– Госпожа, – ответил он вполголоса, – простите мне глупость, совершенную мною.

– Какую глупость?

– Я выехал из дворца, не прощаясь с вами.

– О! милый друг, в вашем возрасте позволительно совершить столь тяжкий грех.

– Госпожа, если вы согласны, я буду с этого дня называть себя вашим рыцарем.

– Разумеется, мне это очень приятно.

– Премного благодарен, госпожа! А теперь позвольте оставить вас.

– Прощайте, милый мой друг; ступайте с Богом!

С этими последними словами королева протянула ему руку, и когда рука эта коснулась его оголенной кожи, он едва не впал в бесчувствие от избытка чувств. Кое-как он встал и вышел, махнув на прощание, не глядя на дам и девиц, стоявших в другом конце залы; и так возвратился домой с монсеньором Ивейном, который завершил его облачение. Но когда осталось лишь подвязать меч, мессир Ивейн воскликнул:

– Бог ты мой! вы же не рыцарь: король не препоясал вас мечом! Скорее к нему, попросим об этом.

– Мессир Ивейн, – ответил Юный Красавец, – я оставил свой меч у оруженосцев, поеду возьму его, прежде чем явиться к королю; ведь другого меча мне не надо.

– Как вам угодно; я буду ждать вас у короля.

Но ждать ему пришлось бы долго; вовсе не от короля хотелось юноше принять меч. Наконец, прождав больше часа, Ивейн сказал королю:

– Сир, этот юнец обманул нас. Он, как видно, направился по дороге в Ноан, не дожидаясь, пока вы ему вручите меч.

– Возможно, – добавил мессир Гавейн, – ему стало обидно, что он не получил его заодно с другими рыцарями.

Мнение Гавейна разделили и королева, и все присутствующие.

У края леса Юный Красавец догнал своих оруженосцев и рыцаря-посланника из Ноана. Они долго ехали сообща, а поскольку жара была сильна, он снял шлем, отдал его оруженосцу и предался вольному потоку своих дум. Он был до того ими поглощен, что не спросил, почему рыцарь из Ноана свел их с прямого пути на узкую тропу, и заметил это, только ударясь лбом о древесный сук.

– Что такое, – сказал он своему провожатому, – почему мы ушли с прямой дороги?

– Потому что она небезопасна.

– Чем же?

– Я не намерен вам объяснять.

– Но я хочу знать.

– Ничего вы не узнаете.

Юноша выхватил свой меч из рук оруженосца:

– Говорите, или вы умрете!

– Умру? – ответил тот с усмешкой, – о, меня убить не так-то легко! Но полагаю, что вам надо поберечь себя для моей госпожи. Раз уж вам так угодно, вернемся на прямую дорогу, и скоро вы увидите, были ли у меня причины не ехать по ней.

Они вернулись на прямую дорогу и вскоре доехали до каменной плиты[65] у родника. Отсюда был глазом различим красивый шатер, раскинутый посреди обширного луга.

– Знайте же, – промолвил тут посланник из Ноана, – что в том шатре, что перед вами, сидит девица превеликой красоты, которую там держит некий рыцарь, сильнее и выше ростом на