День уже клонился к закату, когда над воротами появился человек и спросил Белого рыцаря, что ему нужно.

– Войти в замок.

– Вы же не знаете, чего вам будет стоить войти.

– Нет; но все-таки откройте мне, день уже на исходе.

Послышался звук рога. Из проема в воротах показался вначале один вооруженный рыцарь и тут же сел на рослого боевого коня, подведенного ему.

– Сир, – обратился он к Белому рыцарю, – здесь нам не развернуться; сойдем с холма, чтобы ловчее было сражаться.

Они сошли к подножию холма, на ровное место: в тот же миг, со щитами на груди, с копьями наперевес, они ринулись друг на друга. Глефы остриями вперяются в щиты; у бойца Скорбного Оплота ломается древко; но у Белого рыцаря глефа цела, и, угодив тому в щит выше умбона, он продирает кожу, разбивает дерево в щепы и разрывает кольчугу. Сыплются кольчужные петли, железо вонзается в плоть, и боец покидает седло, чтобы более не встать: он мертв.

Полагая, что он еще жив, Белый рыцарь спустился с коня, чтобы добить его или помиловать как пленника; но тут он слышит второй призыв рога; он поспешно вынимает глефу из кровоточащей раны, готовясь достойно встретить другого бойца. Тот целит мимо и принимает жестокий удар прямо в щит: кольчуга его цела, но на обратном ходу путь ему прегражден; вот его берут поперек, приподнимают и кидают через конский круп. Белый рыцарь сошел, сорвал шлем и уже собрался отрубить ему голову, но внял мольбе о пощаде; он его помиловал. Снова звучит рог: выходит третий боец; Белый рыцарь вновь берется за глефу и с первого удара вонзает ее в бок неприятелю, сбитому с коня; но наконечник застрял, обломясь у древка. Вот раненый встает, Белый рыцарь сходит; и между ними вновь разгорается лютая битва. Раненый слабеет все более, отступает, колеблется и падает с воздетым мечом, извещая тем самым дозорных, чтобы трубили в рог. Это был знак, которого ожидал четвертый, с виду сильнее и опаснее прочих. Однако Белый рыцарь не отпускал свою жертву.

– Оставьте его, оставьте! – окликнул его вновь прибывший, – бейтесь со мною, я вышел ему на замену!

Тогда вместо своего разбитого копья Белый рыцарь схватил копье последнего из поверженных и сел на коня в ожидании. С первого раза он кладет четвертого на луку седла и могучим ударом в конскую грудь повергает коня и всадника в струи одного из родников, бьющих из большой скалы. А между тем приподнялся третий; он двинулся к нему, напустил на него коня и заставил вновь распластаться по земле. Четвертый выходит из воды и возвращается с мечом в руке; Белый рыцарь повернул к нему, сбил его с ног и проехал конем по его телу туда и сюда.

– Пощады! – возопил тот, – помилуйте меня, мы ваши пленники.

Но вот звучит рог; пора выходить против пятого, не имея иного оружия, кроме меча; вторая глефа в его руках переломилась в прошлом поединке. На счастье, вновь прибывший сломал свою с первого удара, хотя и пробил ею щит и разорвал кольчугу Белого рыцаря. Однако тот по-прежнему крепко держится в седле; с размаху он рассекает шлем и забрало, взрезает щеку и проникает мечом до сочленения плеча. Оглушенный столь жестоким напором, пятый упал без чувств, обливаясь кровью. Но день угас, настала ночь, рог умолк, дверь уже не открывалась, и перед ним опять появилась девица, говорившая с ним накануне.

– Рыцарь, – сказала она, – на сегодня вы покончили с этим; но завтра придется начать сначала. Я отведу вас туда, где вам дадут приют.

Он последовал за нею в предместье замка вместе со своими пленниками; они вошли в красивый дом, где девица сама пожелала снять с него доспехи. В залах висели три щита, укрытые чехлами; девица их приоткрыла. На них начертаны были: на первом – одна косая перевязь, на втором – две, на третьем – три перевязи алого цвета [72]. Пока он разглядывал их с любопытством, девица сняла плащ, приспустила пелену, и взору его предстали тонкий стан, нежное и миловидное лицо. Зала была освещена множеством свечей, и ему не составило труда узнать ее.

– Ах! милая моя сударыня, – воскликнул он, раскрывая объятия, – я рад вас видеть! Как поживает моя госпожа, ваша хозяйка?

– Прекрасно! Она послала меня сюда, чтобы передать вам эти три щита и разъяснить их достоинства. Первый, с одной полосой, придает носящему его силу двух рыцарей. Второй вдвое сильнее, нежели первый, а третий вдвое сильнее, нежели второй. Берите щит с одной полосой, как только ощутите, что силы ваши убывают; когда вам придется противостоять непомерному множеству, смените его на второй; если же понадобится свершить деяния, превосходящие силы человеческие, прибегните к помощи третьего. А нынче, дабы завоевать Скорбный Оплот, вам не следует вести счет тому, что вы уже совершили: по-прежнему десять рыцарей будут ожидать вас у первых ворот и десять – у вторых. Вам предстоит выдержать это двойное испытание за один-единственный день, между восходом и заходом солнца. И если ничто не устоит перед вашей доблестью, замок вам покорится. Но вам многое придется испытать, и никому иному не дано завершить это приключение, будь он даже, подобно вам, под покровительством моей госпожи.

Когда забрезжил день, Белый рыцарь потребовал свои доспехи и коня. Один воин в полном облачении, кроме шлема, ждал его у подножия холма и спросил, чего он хочет.

– Хочу попытать счастья с этим замком.

– Но прежде вы должны вернуть вчерашних пленников.

– За этим дело не станет! Но могу ли я положиться на ваше слово?

– Сир рыцарь, мы здесь для того, чтобы преградить вам вход; но если бы не клятвы, связывающие нас, мы первые пришли бы вам на помощь: уж очень долго тут царит этот пагубный уклад.

Пленных передали, и зазвучал рог. Пока первый боец спускался с холма, Белый рыцарь успел изготовиться встретить его. Они помчались во всю прыть своих коней; боец из замка первым ударом попал по верху щита, так что обруч его с силой хлестнул Белого рыцаря в висок. Тому же достался удар такой мощи, что рассек кольчугу, и глефа, пронзив толщу плеча, заставила его выпустить поводья; он скатился на землю. Пока он слабым голосом просил пощады, девять рыцарей построились перед воротами замка, и один из них начал спускаться с холма, чтобы занять место первого. Копья разбились в щепы, но противники усидели в седле.

– Будь проклят тот, кто выдумал глефы! –