преемника из других сородичей, в этом случае тут же потеряешь право на статус главной наследницы клана Фир. Как и ваши дети. Они наследуют только Белый клан.

– Любопытный расклад… – растерялась я.

Отвернувшись от слишком пристально рассматривавших меня оборотней, я заметила у кустов Лаури, который тоже следил за мной светящимися как лампочки глазами. Только вот выражение его лица настораживало – мрачное. Сомневаюсь, что он заинтересован во мне как паре. Так что этот способ выбраться из ловушки с наследством – не мой.

Как-то беспросветно стало, зябко и муторно.

– Детка, ты замерзла? – мягко спросил Кейгер.

Я пожала плечами, сама не понимая, замерзла или нет. И раз уж ко мне в который раз обращаются по-домашнему ласково, как взрослые к детям, то решила спросить:

– Сколько же вам лет, господин Кейгер, что вы меня деткой зовете?

– Девяносто семь, – снисходительно усмехнулся он.

Я вот прямо почувствовала, как мои глаза неприлично округлились от удивления. Действительно, как у ребенка. На вид довольно молодой, ну хорошо, зрелый мужчина, здоровый, крепкий, еще и красавчик харизматичный. Чуть не ляпнула, что и не скажешь, что старый такой. Забыла, что я на Хартане, а здесь маги и оборотни до двухсот спокойненько доживают. И стареют, лишь приблизившись к грани.

– Неужели думала, я моложе? Так хорошо сохранился? – поиграл бровями Кейгер.

В этот момент мои плечи накрыла теплая куртка. Оказывается, это Лаури, как обычно, позаботился обо мне. Несмотря на свое изменившееся настроение.

– Благодарю, – шепнула я, смутившись, потому что от его заботы в душе снова потеплело. Потом, улыбнувшись Кейгеру, ведь это он первым отметил, что мне зябко, добавила: – Вы потрясающе выглядите. Красивым и мужественным волком.

– Странно, почему только до сих пор холостой? – язвительно поддержал тему Лаури, который не стал садиться, а встал рядом со мной.

Кейгер поджал губы и нахмурился. Посверлил пару секунд более молодого, но явно более высокопоставленного сородича и ровно так уточнил:

– Лаури, тебе корона на уши не давит?

Я чуть не прыснула, благо краем глаза заметила, как напряглись ноги Лаури. Он неожиданно сконфуженно ответил:

– Прости, Кей, был незаслуженно груб.

Задрав голову, я посмотрела на него и замерла, наблюдая его виноватую улыбку, обращенную старшему сородичу. Эта улыбка изменила суровые черты лица молодого альфы, смягчила и еще больше украсила. Я видела его в бою уже два раза, это безжалостная машина для убийства, тем более, жрец, а значит – палач и судья. И то, что эта машина смерти способна на проявление мягкости и смущения, выбило меня из равновесия. Я залюбовалась его ставшим открытым и добрым лицом.

Он перевел взгляд на меня, в сияющих глазах еще сохранилось душевное тепло, и на миг показалось, что оно предназначено именно мне. Увы, только показалось. Глаза продолжили сиять, а вот тепло из них медленно ушло, как и стерлась мягкая улыбка, пока он смотрел на меня с едва заметной хмурой морщинкой. Скорее выражающей недоумение. Поэтому я отвернулась.

Оказалось, у костра собрались все пятеро оборотней. И с искренним любопытством таращились на меня. Каша еще не сварилась, нужно еще время. А в грудину изнутри поскреблась сова, просилась на свободу. И наверное, не столько полетать, размять наши с ней косточки после длинного дневного перехода в седле, сколько покрасоваться.

– Можно мне немного крылья размять? – спросила я у Кейгера, а не Лаури.

Просто избегала его хмурого вида и, возможно, не менее мрачного ответа. Показалось, мой «ход конем» от остальных не укрылся. Поэтому Кей просто кивнул согласно, бросив короткий взгляд на альфу.

Через полминутки в небо взлетела сова, я знаю, что красивая, охристо-медная, с мохнатыми когтистыми лапками и широкими бесшумными крыльями. Филины – идеальные охотники среди пернатых. Оперение, отличающееся от остальных птиц, делает их практически бесшумными даже в полете. Правда, получив один бонус, они лишились другого полезного свойства – промокают «до нитки» в дождь.

Я сделала небольшой круг над лагерем, чтобы покрасоваться, и мои спутники одобрительно заухали и загудели, выражая восхищение. Однако я уловила взгляд Лаури, совсем заледеневший, а уголок его рта странно искривился, словно скалился волк, о чем-то споря со своим хозяином. И устремилась в небо – надо успокоиться. Дать совушке выгулять свои инстинкты, а то озвереет и я начну реагировать на все, ориентируясь на ее видение жизни. Натворим мы тогда бед.

Обратно к костру я вернулась спустя час, наверное. И первым делом бросила на землю упитанного кролика. Да-да, в отличие от меня, пацифистки, моя сова – хищник. И любит охоту. Я приземлилась и вернула себе человеческий облик. Улыбнулась мужчинам, ожидая похвалу, ведь свежее мясо добыла. Но услышала не то, что ждала:

– А ведь это твоя обязанность – кормить самку!

Кейгер с укором смотрел на Лаури. А тот, смерив меня обмораживающим взглядом, встал и ушел в лес.

Когда мы поели кашу и зажаренного на углях кролика, Лаури вернулся с выпотрошенным молодым кабанчиком. Зато эту дичь мы с удовольствием ели уже утром. Ночью «свинина», подвешенная на вертеле, под присмотром дежурных благополучно томилась на углях, исходя мясным духом и навевая сладкие сны.

Глава 7

Дорога прямой стрелой рассекала долину до самого горизонта, где виднелись горы.

– У подножья тех гор расположен Файбсток. Родовой замок Скалистых расположен выше. Эта крепкая и надежная крепость выдержит любую осаду, – задрав морду, прорычал Кейгер, будучи в ипостаси волка.

До сих пор непонятно: как наши звери разговаривают, ведь гортань и голосовые связки что сов, что волков, да и других животных на подобные вещи не рассчитаны? Видимо, это одна из многих отличительных черт оборотней от простых диких зверей.

– О-о-о… есть опасность осады? – нахмурилась я.

И невольно крепче вцепилась в поводья. Мой Бо́рзый оказался скорее Борзы́м – мог часами неустанно рысить, причем на высокой скорости. Волк Кейгера вместе с такими же белыми меховыми товарищами немного удивленно уставился на меня. Наконец он пояснил:

– Пятьдесят лет назад на Дарглан напал Фейрат. Земли клана Скалистых граничат с этим темным королевством по ту сторону гор. До того страшного момента горы считались непроходимым препятствием, естественной защитой Дарглана. В то время в Фейрате процветал самый кровавый культ – поклонение смерти. Фейратские маги-некросы, применив самые жуткие, запретные знания, скрытно преодолели перевал и напали на наши земли. Тогда многие из сильнейших оборотней погибли. Особенно из рода Скалистых. Почти все старшее поколение клана отдало свои жизни, чтобы удержать волну насланной нежити и некросов. Родители твоей матери, самого Филана, да и многие другие погибли. В нашем клане тоже почти не осталось никого старше ста пятидесяти, все полегли в Скалистых горах. Так что именно Филан растил твою мать, ведь она осталась сиротой, будучи еще крохой.

Эти сведения замелькали вспышками воспоминаний бывшей хозяйки тела, вынудив зажмуриться от боли, полоснувшей