Оба они прекрасно знали, что договор со шведской фирмой,которую представляла Виктория Венесборг, куда нужнее им, чем шведам. Делапоследние несколько месяцев шли из рук вон плохо, и в воздухе носились предвестникифинансовой бури. К тому же на их фирму обрушилось несколько ударов, неприятныхи болезненных, как укусы озлобленного овода.

Сперва, откуда ни возьмись, взялся кретин изперерабатывающего цеха, у которого испортился целый холодильник куриного мяса.В этом не было ничего особенного – порчи случались регулярно, – но кретин,поняв выражение «интересы дела» по-своему, распорядился смешать испортившеесямясо со свежим, и котлеты из куриного фарша отправились в десять крупнейшихмагазинов города.

Когда поднялся скандал, выяснилось, что ценного специалиставзяли всего за месяц до происшествия, после которого он немедленно уволился искрылся то ли в селе, то ли в деревне, откуда вытащить его для показательногоповешения на рее не было никакой возможности. Чтобы не привлекать излишнеговнимания, Кручинин распорядился не трогать дурака, и впредь кого попало наработу не принимать.

Но обойтись без внимания не получилось. Стоило чутьразгореться этой истории, как немедленно активизировались конкуренты. Фирма«Баравичов и компания», в собственности которой, помимо птицефабрики, как и уКручинина, находился всего один мясоперерабатывающий цех, давно искала повода,чтобы прищемить Кириллу хвост. Служба безопасности так и не смогла выяснить,через кого к Баравичову ушла информация о случившемся, но сутки спустя всемелкие районные газетки пестрели предупреждениями о том, что покупателям ни вкоем случае нельзя приобретать развесные куриные котлеты «Мясновских», а такжеих куриный фарш. История о порченом мясе была подана в таком ракурсе, что дажелюди, не страдающие отсутствием аппетита, морщились и воротили нос от продукциикручининских цехов. Один из журналистов утверждал, что это нормальная практикадля «Мясновских»: мол, порченое мясо никогда не выкидывается, и мы с вами,господа хорошие, питаемся промороженной тухлятиной. В конце статьи пакостныйжурналист добавлял: «То ли дело уважаемая фирма господина Баравичова...», и пелпанегирик честности и принципиальности самого Баравичова и тех, кто скрывалсяпод ничего не говорящим словом «компания».

Кирилл рвал и метал, но поделать ничего не мог. По репутациифирмы был нанесен удар, и хотя все отлично понимали, что два месяца спустяпроизошедшее забудется, отвечать на каверзные вопросы клиентов о годности мясабыло неприятно.

После того случая Кручинина ожидал второй удар:скоропостижно уволилась главный бухгалтер – дама хваткая, цепкая, умная и оченьим ценимая. Некоторое время Кирилл всерьез размышлял, не бросить ли ему наамбразуру Алису – временно, пока не найдут замену. Он не раз удивлялся тому,что сама Алиса не от мира сего, но при том мозги у нее заточены правильно, и вбухгалтерском деле она сечет. К тому же не зря его жена проходила школу ИнныФеоктистовны, уволившегося бухгалтера, – о состоянии дел Кирилла она зналане хуже, а то и лучше его самого.

Но Алиса отказалась наотрез, и пришлось Кручинину унижатьсяперед Феоктистовной: приезжал к ней, просил продержаться еще хотя быпару-тройку месяцев, сулил золотые горы и поддержку до конца жизни... Тщетно.Непонятно было, какая муха укусила бывшего главбуха, но слушать Кирилла онаотказалась наотрез и объявила, что собирается воспитывать годовалого внука,который совсем заброшен родными родителями. О чем бы ни начинал говоритьКручинин, Инна Феоктистовна сворачивала на ребенка, и в конце концов Кириллутвердился в мысли, что тетка немного поехала крышей. «Может, и к лучшему, чтоона ушла сейчас», – подумал он уходя, но его распирала такая злоба, чтодома он сорвался на жене и потом вынужден был извиняться, что делал крайне редкои неохотно.

Когда же они наконец нашли замену так не вовремя бросившейих Инне, новый бухгалтер проработала три месяца и тоже уволилась! Давид сталвсерьез подозревать происки конкурентов, переманивающих сотрудников, нодоказать ничего не мог.

Предложение шведской фирмы оказалось как нельзя болеекстати. Кирилл настаивал на том, чтобы модернизировать устаревшее оборудование,и Давид признавал его правоту. И вот теперь Кручинин своими руками рыл себеяму, бросая откровенно похотливые взгляды на Викторию Венесборг и ухмыляясьнепонятно чему.

Во время небольшого перерыва Давид не выдержал: схватил шефапод локоть и уволок в соседнюю комнату, пленительно оскалившись юристам иВиктории Венесборг.

– Ты чего?! – возмущенным шепотом рявкнул он. –Кирилл Андреевич, что с тобой творится?

– Что? – Кручинин криво усмехнулся, взгляд его метнулсяк двери, из-за которой доносились негромкие голоса.

– То самое! Запал на бабу, ..., так держи себя в руках допоры до времени! Ты чего уперся в пятнадцать процентов, если говорили о десяти?А?

– Давид, не суетись... Ничего ты не понимаешь.

– Да ну? И чего же я не понимаю?

Разъяренный Давид уставился на шефа и неожиданно увидел, чтотот совершенно спокоен. На лице его играла знакомая Давиду волчья ухмылка,означавшая, что Кручинин держит ситуацию в руке вместе со всеми ее участникамии в любую секунду может сжать кулак.

– Я ее сделаю, – почти ласково сказал его шеф.

– Кого?

– Вику. Я – ее – сделаю, – раздельно повторилон. – Не думай, что я ей уступлю.

– Да они...

– Е...ть я их хотел! – перебил его Кручинин, оставаясьспокойным. – Поверь мне, Давид, я их сломаю.

– Хотел, это я вижу, – буркнул Давид, понемногуподдаваясь его уверенности. – Смотри, Кирилл Андреевич, тебе виднее,конечно... Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Кручинин ободряюще похлопал его по плечу и открыл дверь.Виктория Венесборг направлялась к нему, и на секунду он подумал, что все-такиперегнул палку...

– Кирилл, есть предложение устроить небольшойперерыв, – улыбнулась она ничего не значащей улыбкой. И, не давая емувставить и слова, добавила: – Встретимся через два с половиной часа, хорошо?

Кручинин смотрел ей вслед так сосредоточенно, что не сразууслышал звонок телефона. И только увидев высветившийся номер, дернулся исхватил трубку.

– Кирилл? – сказал Банкир суховато-официальным тоном,каким он всегда говорил по телефону. – Как насчет обеда? Я как разнеподалеку, вот, вспомнил о тебе.

– Я со всем моим удовольствием, – немедленно ответилКирилл.

– Вот и славно. Минут через двадцать подъезжай, покушаем.

Вернувшись в деревню, Бабкин бросил лодку сушиться, а сам,подхватив громыхающие ведра, отправился к колодцу за водой. Сергею былобезразлично одобрение владельца развалюхи, в которой ему предстояло провестиближайшее время, но он считал, что мелкая помощь по хозяйству еще никому невредила. Глядишь, молчаливый Григорий станет разговорчивее.