Коко где-то в центре жила, вроде как кто-то ей там квартиру снимал. Ночевала там, только когда брала выходные, а так все больше здесь, в подсобке. Для таких случаев хозяин наш, Юрий Данилович, поставил там диван.

В 1998 году грянул кризис. Оно, конечно, и без того жилось не бог весть как, а тут приперло конкретно. Бывшие посетители предпочитали хашламе доширак. Забегали по старой памяти на чашку кофе с рогаликом. Мы тогда пекли антикризисные рогалики. Сейчас вспомню, из чего их лепили, – стыдно становится. А тогда очень пользовались спросом. Что оставалось вечером – хозяин наш, Данилыч, разрешал себе забрать в качестве зарплаты. Так и работали – за рогалики. Доходило до того, что на проезд денег не было. Вот тогда и пригодился диван в подсобке. Один он был. А мы все люди взрослые, сами понимаете…

Если бы не кризис, черта с два у нас с Коко что-нибудь выгорело. Она все ждала кого-то. Судя по перчаткам, – Марат кивнул на Асины руки, – не дождалась. Коко мне как-то рассказывала о своей матери, которая все хотела ее приспособить к семейному ремеслу, а она возьми да сбеги. Потом, видно, безнадега заставила вернуться к родным-то истокам. Да?

Ася кивнула.

– Интересно было бы с ней повидаться. Как она? Замужем?

– У нее все хорошо, – поспешил заверить собеседника Иван. – Мы при случае расскажем о встрече с вами. А скажите, если все было так, как вы рассказываете, почему она не осталась здесь работать?

– Почему? – повар задумался. – Гордая была. Кризис вроде бы пошел на спад, «Венеция» потихоньку стала жирком обрастать. Рогалики антикризисные канули в Лету. И тут Данилыч из соображений экономии выгоняет жену на работу. Надюшке, дочке их, три года исполнилось, вот он и решил – хватит уже на шее мужа сидеть, пора помогать. А Коко же на место Юлии взяли, и Данилыч предложил ей место уборщицы. Она вроде поначалу согласилась, но поработала немного и ушла.

– В каком году это было? – Иван положил себе на тарелку еще кусок мяса.

Марат задумался.

– В 2000-м. Нет, в 2001-м. В самом начале. Мы как раз отметили Новый год, и сразу после этого Коко уволилась. Где-то в конце января – начале февраля. Не скажу точно. И что интересно – Данилычу на пользу уход Коко не пошел. Оказалось, он взял кредит под залог ресторана. Расплатиться не смог, и в том же 2001 году у нас появился новый хозяин. Данилыч с Юлей ушли, и больше я их не видел. И Коко тоже, а хотелось бы. Встретите – передайте, что Марат по-прежнему в «Венеции» и будет очень рад ее видеть.

– Непременно передадим, – заверил Рыбак. – Я вот только спросить хотел насчет травы.

При этих словах Ася выразительно посмотрела на Ивана. Она была в курсе его неприязни к зеленым излишествам в тарелке.

– Да? – приподнял седую бровь Марат.

– Где вы ее берете в таком количестве? Зима же.

– Выращиваем на кухне. У меня для этого есть специальный стеллаж.

В зал вошли две девушки – одна в розовой норковой шубке, а другая в ярко-желтом пуховике.

– Вы меня извините, – сказал Марат, вставая из-за стола, – но, похоже, я с вами заговорился. Уже начинают подгребать обитатели соседних офисов на бизнес-ланч. Был очень рад знакомству. Надеюсь, еще увидимся. – Он церемонно поцеловал Асину руку.

– Конечно, увидимся, – смущенно прошептала она.

Инга очнулась от холода. Открыла глаза и обнаружила, что лежит на полу в прихожей. Сначала она никак не могла сообразить, что произошло, а потом вспомнила и с трудом сдержала рвущийся из груди вопль ужаса. «Он ушел. Пока я валялась тут, на полу, он убежал. Может, даже ужалил меня. Но раз я жива, значит, его укус не ядовит. Ведь не все скорпионы ядовитые, есть безопасные».

И тут Инга увидела его. Огромный, не меньше десяти сантиметров в длину, черный блестящий ужас, морок, воплощение ночного кошмара. Он сидел на полу, и кончик его загнутого хвоста почти касался мощных клешней. Какое-то время – может, минуту, а может, час, – Инга смотрела на него, не в силах отвести взгляд. Потом нашла в себе силы потихоньку, на пару сантиметров, сдвинуться в сторону. Скорпион не шевелился. Страх понемногу отступал, и Инга смогла сесть, опершись спиной о стену, а затем встать. Пятясь задом, она оказалась в кухне. Теперь можно перевести дух – ее и скорпиона разделяет приличное расстояние, которое он ни при каких обстоятельствах не преодолеет одним махом.

«Это хорошо, что он здесь, не убежал, – успокаивала себя Инга. – Гораздо хуже, если бы он забился в какую-нибудь щель». Продолжая гипнотизировать взглядом ночного пришельца, Инга села на стол и задумалась. В Кулишках пауки и прочая мохнатая нечисть были частыми гостями в доме и никогда не вызывали такой паники. Это обычный паук, только большой. У нее на ногах высокие сапоги. Вряд ли скорпион сможет прокусить подошву. Главное – прицелиться и… Инга ждала отвратительного чавкающего звука, сопровождающего смерть врага, и хруста хитинового панциря. Но вместо этого сквозь подошву она ощутила что-то твердое, словно наступила на камень. Убрав ногу, Инга обнаружила, что ее враг по-прежнему сидит все в той же позе, с гордо поднятым хвостом. Она надавила ногой сильнее, и только тогда до нее дошло, что напугавший ее скорпион не настоящий. Да, очень похожий, но изготовленный из пластмассы.

Инга распахнула окно. Квадрат заснеженного двора был темным и безлюдным. Кто же мог так жестоко подшутить над ней? Чего он добивается? Тот ли это человек, который подбросил ей конверт с запиской и написал послание на стене? Если да, то он приближается. Ведь для того, чтобы опустить в почтовый ящик письмо, нужно лишь зайти в подъезд. Написать на стене сложнее – надо подняться на третий этаж. Но скорпион был внутри, значит, у кого-то есть ключ от ее квартиры, и этот кто-то в любой момент может войти и… И что? Убить ее? Но какой в этом смысл? Кому нужна ее смерть? Сидит себе потихоньку, плетет паутину. Нет, так нельзя. Нельзя бояться, позволять запугать себя. Ночной холод забрался под одежду. Инга вздрогнула, а затем, вооружившись веником, смела скорпиона на совок – несмотря ни на что, она не могла заставить себя взять его в руки – и выбросила на улицу.

Она долго мыла руки, а затем попыталась вернуться к работе над злополучной жилеткой. Но, сколько ни старалась, не могла заставить коклюшки петь. Они так и норовили выпасть из рук. Единственное, что она могла сделать в сложившейся ситуации – постараться отделаться от назойливых мыслей и лечь спать. За ночь остатки пережитого страха улягутся, можно будет на трезвую голову обдумать создавшееся положение и решить, что делать дальше.

Первым делом она забаррикадировала входную дверь тумбочкой – вдруг шутнику захочется вернуться, – после чего выключила свет и нырнула под одеяло. Сон не шел – осознание собственной беззащитности не лучший помощник в борьбе с бессонницей. Инге вдруг стало жалко, что скорпион оказался ненастоящим. Окажись он живым – и тогда оставался шанс, что его занесло в квартиру каким-то невероятным способом и за этим не стоит чей-то злой умысел.