она, наверно, стояла перед вражеским обстрелом. А когда гул стал затихать, произнесла:

— Продолжим лекцию! Прошу вас конспектировать дальше!

— Нет уж! Позвольте! — Пилип снова поднялся. — Разве вам не известно, что вором назвать человека может только суд. Или у нас уже отменили презумпцию невиновности?

В зале захлопали.

— Знаете, фрау Варман, мы можем подать на вас в суд за клевету, если вы немедленно ни извинитесь. Надеюсь и остальные товарищи поддержат меня.

— Забавно! Извиняется человек, который осознает свою вину. А в данной ситуации виноваты вы, а не я. Так что это я жду ваших извинений. Если они последуют, то будем считать конфликт на этом исчерпанным.

— Вот даже как!

Пилип подхватил свой портфель из хорошей крокодильей кожи и побросал туда тетрадки.

— Раз так, то, фрау Варман, я отказываюсь посещать ваши лекции. Всего вам хорошего!

Пилип резко дернул головой и гордо покинул помещение, где установилась вновь мертвая тишина.

Немного спустя поднялся второй и тоже последовал к выходу. Студенты переглянулись. Затем поднялся третий… И пошло! Вскоре все студенты параллельной группы покинули аудиторию. Ушли даже те, кого не обвиняли в списывании. Из-за солидарности. Фрау Варман суровым взглядом обвела оставшихся. На ее лице не дрогнул ни один мускул. Остались студенты только первой группы. Фрау Варман проговорила:

— Продолжаем лекцию!

И опустила глаза к конспекту.

Известие о случившемся быстро распространилось по университету. Даже подозрительно быстро. Университетское начальство было в растерянности. Такое случилось впервые за всю историю университета. Узнали об этом и городские власти. Ничего себе! Целая группа отказывается посещать занятие. Устраивает бойкот преподавателю. Мало того! На фрау Варман еще подали и в суд. Местная либеральная газетенка только и писала об этом инциденте. Пилип стал героем. Его комнатушка на втором этаже (каким-то образом он выбил себе отдельную угловую комнатушку, которая до этого была занята принадлежностями уборщиц) превратилась в штаб движения сопротивления преподавателю-реакционеру. Пилип решил самым настоящим образом затравить фрау Варман. Она же, как ни в чем ни бывало, продолжала читать лекции не только на их, но и на других факультетах, совершенно никак не реагирую на перешептывания и косые взгляды студентов и преподавателей.

Как-то Пилип выловил Иоганна в рекреации и, прижав его к стенке животом, быстро заговорил:

— Мы решили, что это будет общеуниверситетская акция. Революция! Мы составили петицию в ректорат. Теперь собираем подписи всех студентов. И не только студентов. Ты только представь, весь университет против этой солдафонки! Да что там университет! Город!

— Уже представил! — кивнул Иоганн, пытаясь освободиться от туши Пилипа. Но сделать ему это не удалось. Пилип еще сильнее вжал его в стену, отрезав тем самым всякие пути к бегству.

— Ох, как она пролетит! Как фанера над Парижем! Фьють! И нет фрау Варман.

— Разумеется, — согласился Иоганн.

— Но есть колеблющиеся. Ни рыба ни мясо. И чего ссат — я не понимаю. Дело-то верное! Власти ни за что не решатся на репрессии. Это достоверно известно. Если уж кому-то и бояться, так только мне одному. Я же заварил всю эту кашу. Но я готов до конца стоять за общее дело. Они думают, что держат нас за быдло, что мы бессловесный скот. Ну уж нет! Вот им!

Пилип сунул огромную фигу под нос Иоганну.

— Вот пускай понюхают!.. Но к делу! В своей группе ты самый авторитетный. Так сказать, неформальный лидер. И если ты подпишешь петицию, то и все подпишут. Усек? Основная масса — это бараны.

— Как ни усечь! — кивнул Иоганн. — Усек!

— Вот и ладушки! Пойдем! Петиция у меня в портфеле. Всё свое ношу с собой.

— Не утруждай себя! Ничего я подписывать не буду. И выпусти меня, в конце-то концов!

— Что?

Пилип отскочил от него, как от ядовитой змеи. И некоторое время смотрел в растерянности.

— Да вот так! Дело-то ясное, как Божий день. Фрау Варман права. И ты прекрасно знаешь об этом.

— Ты уверен?

Пилип хитро сощурил глазки. А потом подмигнул ему.

— А разве это имеет какое-то значение? Как ты этого не поймешь? Да мне плевать: права она или не права!

Он перешел на шепот, наклонившись к его уху.

— Может быть, больше не представится такого случая вытурить ее из университета. И вообще из общественной жизни города.

— Да я так и думал.

— Что ты думал? Чего темнишь-то?

— Я слышал, тебя несколько раз видели в ресторанах с нашими молодыми либералами, которые спят и видят, как уничтожить фрау Варман.

«Молодыми либералами» прозвали кандидатов наук, которые рвались к преподавательской кафедре.

19

В начале апреля в университете проходила традиционная студенческая научная конференция, на которую приезжали из других университетов, в том числе и заграничных. И в университетском городке звучала иностранная речь. На целую неделю он превращался в улей: кружки молодых людей собирались в аудиториях, коридорах, студенческих комнатах, на лесных полянках, разрастались, сливались, распадались. Спорили обо всем на свете. Встречались старые знакомые, заводились новые знакомства, обретались союзники и оппоненты. Комнаты в общежитиях уплотнялись: заносились кровати, на которых размещались приезжие. Заселялся даже красный уголок. Звенели стаканы, звучали тосты за знакомство, за дружбу. То тут то там раздавался гомерический хохот. Сплошь и рядом травили анекдоты, причем особой популярностью пользовались политические анекдоты, в которых доставалось всем, начиная от стрелочника и заканчивая королем. Филеры сбивались с ног.

Никому даже не приходило в голову, что кто-нибудь из слушающих, гогочущих и выходящих на публику с очередным анекдотом, мог оказаться сексотом и секретные папочки на некоторых студентов пополнятся очередным материалом, хотя о бдительности студентам напоминали неоднократно.

Иоганн по предложению Учителя решил выступить на конференции с докладом по теме своей курсовой работы. Ему даже в голову не могло прийти, какой переполох вызовет выступление первокурсника. В своей работе Иоганн рассматривал философскую сторону проблемы этимологии, то есть происхождения языка. Он почему-то был убежден, что до него этой темой никто всерьез не занимался.

Наш предок древнейший человек был очень похож на тех диких животных, которые его окружали. Да и происхождение свое он вел от какого-нибудь животного. Язык его был подобен языку животных, он состоял из сигналов, которые выражали тревогу, сообщение о том, что он нашел пищу, угрозу, предупреждение, призыв, разного рода эмоции. Эти сигналы со временем запечатлелись в звуках, слогах и словах языка.

После выступления Иоганна раздались жиденькие хлопки. И то аплодировали в основном студенты. Но на отбивающих ладошки так строго посмотрели, что они тут же притихли, чувствуя себя виноватыми. Иоганн некоторое время постоял за кафедрой, потом сошел в