– Не нравится мне все это, – тревожно заметил Ортега. – Чем он занимается вообще, что у него пистолет и разрешение на него?

– По документам «частная охрана и консультации по безопасности», – ответил Линарес. – Небольшая конторка в Лиссабоне. Но, думаю, просто мелкий жулик на побегушках у жуликов более крупных.

Фернандес, тем временем, закончила разговор с Агнешкой и отправилась обратно в здание, тоже прижимая к уху телефонную трубку – рабочий день мэрии был в самом разгаре.

Одновременно зазвонил телефон и у Ортеги. Извинившись, он принял звонок и отошел в сторону.

Линарес, позвонивший в комиссариат насчет «беретты» Саласара, свой разговор закончил одновременно с Ортегой.

Мэр подошел попрощаться. Вид у него был мрачнее пришедшей с гор ноябрьской тучи. Видимо, отказался и тот инвестор, которого он лично провожал до машины.

– Что, плохи наши дела? – проявил участие комиссар.

– Даже не спрашивай. Вынужден тебя оставить. У меня срочные дела.

Обнявшись, и похлопав друг друга по спинам и плечам на прощание, друзья расстались.

Глава 3. Новый подозреваемый

Остаток дня ушел у комиссара на оформление бумаг для Севильи. Время отправиться к донье Анне, которую тоже следовало, если не допросить, то, уж, по крайней мере, поставить в известность о случившемся, у него нашлось только на следующий день, ближе к полудню.

Но так было даже лучше.

Во-первых, компанию ему составил Эмилио Ортега, у которого тоже получилось выкроить часок среди бесконечных дел.

А, во-вторых, появилась еще кое-какие новости.

Донья Анна встретила визитеров настороженно:

– Зачем вы здесь? Только не говорите, что нашелся еще кто-то, кому нужен этот проклятый клад!

Комиссар прокашлялся и сказал:

– В некотором роде наоборот, донья Анна. Один из них умер.

– Святая мадонна! – перекрестилась старуха. – Кто? Надеюсь, не эта польская дурочка? И не малый из Америки? Хоть я и не перестаю желать лютой смерти его папаше, он-то тут ни при чем. А может господь услышал мои молитвы, и окочурился как раз он, эта скотина?

– Это первый Сильвио, донья Анна, – сообщил комиссар. – Бенито Батиста. Тот, которого вы нюхали.

– Ого. Вот как… – слепая с печалью удивилась. – Мне, конечно, рассказали, что один из постояльцев Франчески отправился на этаж выше гостиницы, но я и представить не могла, что это наш прокаженный. Бедолага. Мне сказали, отравление. Это правда?

– Да. И, судя по всему, намеренное, – Линарес приступил к изложению последних новостей, о которых пока не было известно даже Ортеге. – Вы же помните: кто-то повадился травить собак в нашем городе?

– И не только. Еще птиц и рыб! – добавил мэр. – Кстати, Эстебан. Ты давно мне обещал поймать этого мерзавца!

Линарес пропустил упрек мимо ушей:

– Так вот, – продолжил он. – Макс Рибальта заметил, что у животных и отправленного на тот свет Батисты, чрезвычайно схожие симптомы. Паралич дыхательных путей с остановкой сердца. Он провел вскрытие собачьего трупа, всех мертвых животных мы, как вы знаете, доставляем ему…

– Откуда я должна это знать! – фыркнула Анна.

– При больнице есть небольшой крематорий, – пояснил мэр.

– И он выяснил, что яд тот же самый, – закончил Линарес. – Понимаете, что это значит? Батисту прикончил тот же, кто до этого потравил в нашем городе птиц, рыб и собак!

– Боже… Но зачем? Что за ерунда? – усомнился мэр.

– Какой-то сумасшедший? – предположила Анна.

– Не думаю, – комиссар наклонился вперед, чтобы иметь возможность говорить вполголоса: – Первым в нашем городе отравили пса вашей соседки Луизы, донья Анна. Так?

– Гектора, – кивнула слепая. – Наверное.

– Где в тот вечер была ваша знаменитая бутыль с вином?

– Тут, – ответила Анна. – Вино я в те дни брала с собой, но не пила. С лекарствами, сказали, не стоит. Оставляла на ночь тут, вместе со стаканом. Их, кстати, сперли. Чертовы алкаши-туристы…

– Все не так просто, донья Анна, – комиссар придал тону серьезности. – Гектор ведь нередко лакал у вас прямо из стакана…

– Что?! – слепые глаза Анны Моредо полезли на лоб.

Если вы не знали, собаки Санта-Моники были самыми пьющими в регионе, а то и во всей Андалузии. Традиция кормить их кусочками хлеба, смоченными в вине, уходила корнями в глубину веков. По легенде, мать блаженного Августина, пытаясь спасти сына от безудержного пьянства, на его глазах вылила вино в канаву, откуда им налакались местные псы. Неадекватное поведение животных привело Августина к выводу, что лучше оставаться человеком.

Легенда легендой, а до последнего времени на всех городских праздниках эту варварскую традицию было принято соблюдать. Собаки гуляли вместе с людьми, напиваясь сангрией и кавой до синих блох. А между красными датами календаря искали выпивку самостоятельно – стаканчик красного вина, стоящий возле слепой старухи, был легкой добычей. Гектор, пес ее соседки Луизы, на свою беду знал это преотлично, и наведывался к Анне словно завсегдатай-пьянчужка в любимую таверну.

– Я думал, вы знаете, – комиссар переглянулся с мэром. – Я сам это видел раза четыре.

– Я тоже, – подтвердил и Ортега.

– Вот еще! Знала! – возмутилась Анна. – Стала бы я пить после псины! Вы ненормальные?

– В общем, я думаю, вашим вином он и отравился, – вернулся Линарес к главной теме. – Именно поэтому убийца и похитил потом бутыль со стаканом. Чтобы уничтожить улику.

– Отравить слепую? – мэр был вне себя от возмущения. – У кого на такое могла подняться рука?

– Знаю у кого, – процедила Моредо. – И вы тоже. Он приходил ко сюда чуть позже: хрипел мне в лицо своим перегаром!

– Его я уже проверил, – ответил комиссар, понимая, что Анна говорит о пьяной выходке Сильвио. – Тогда Саласара еще не было в Санта-Монике. Я проверю еще раз, но, считаю, стоит рассмотреть и другие варианты. Кто был у вас в тот день? Вы должны помнить, – Линарес на всякий случай сверился с блокнотом, – ведь это было на святую Анну.

– Да тьма народу! – ответила старуха. – Я популярнее, чем вид на ратушу, вы оба знаете. Тем более в такой день. Лучше спроси своего друга, Эстебан. Эмилио? Ведь ты тоже тогда просидел у меня не меньше часа?

– Точно, – подтвердил Ортега. – Я привез вам новый телефон.

– Помнишь, кто тут был? – с надеждой спросил комиссар. – Кто-нибудь трогал вино или стакан?

– Я бы заметил, – ответил Ортега, изо всех сил напрягая память, – я же все время был тут. Хотя… Нет… Не все время! Звонили эти чертовы инвесторы, и я отходил с ними поговорить. И тогда донья Анна оставалась… оставалась… кое с кем.

– С кем же? – спросил комиссар.

Но мэр вместо ответа почему-то загримасничал, изображая, что лучше бы им поговорить наедине. Пантомиму прервала Анна.

– Я вспомнила