Слышали ее и Линарес с Ортегой.

На следующий день Нуньез врезался на машине в дерево – на абсолютно прямом участке дороги. Аптекарь рассказывал, что во всем виноваты отказавшие тормоза его старенького «фиата», но в это мало кто верил. Всем было понятно – Нуньез пытался покончить с собой. И лишь надежные подушки безопасности спасли ему его злую, пропитанную холостяцкой желчью и аптечными запахами, одинокую жизнь.

Рикардо Нуньез вернулся к донье Анне еще через день, остыв, и с извинениями. Анна тоже попросила прощения. Это и был тот самый день, на утро после которого скончался пес Луизы. Ортега вспомнил, что покидал их как раз по этой причине – чтобы дать возможность уладить свой деликатный спор наедине. И всех остальных зевак попросил уйти тоже.

– Вы «должны ему жизнь» – так он сказал? – уточнил Линарес у Моредо. – И «когда-нибудь он придет за ней». Донья Анна, что он имел в виду?

– К черту! – яростно повторила Анна.

Слепая встала и, отказавшись от помощи, сама пошла в дом.

– Один вопрос! Пожалуйста, синьора Моредо! – прокричал ей в след комиссар. – Вы рассказывали Рикардо о том, что было на собрании? И что клад получите не вы, а Сильвио Саласар?

Не оборачиваясь, Анна показал комиссару неприличный жест, все же крикнув при этом:

– Я не рассказывала ему ничего! Оставьте его в покое!

– Да он сам трезвонил об этом на каждом шагу, – мэр указал на очевидное, когда Анна уже скрылась в доме. – Думаешь, Батисту отравил Нуньез?

– Не знаю, – Линарес потер лоб. – Из любви, мести и безденежья совершались и не такие преступления. Я сам посоветовал Батисте его аптеку, когда возил по городу. Возможно, он туда заходил.

– То есть, он пробовал отравить Анну, чтобы отомстить, а заодно получить по наследству деньги. А также Батисту, потому что думал, что он Саласар, который собирается забрать весь клад себе?

– Возможность и мотив у него были, – согласился комиссар, но тут же замотал головой. – Нет, это не доказательства! И зачем бы он стал травить животных по всей округе?

– Может, решил обставить дело, будто это какой-то псих? – предположил Ортега.

Развить эту мысль у друзей не получилось, помешал звонок Бунимары. Слушая, что говорит ему сержант, комиссар вынул из кармана трубку, подержал ее секунду в руке и решительно сунул в рот, до скрипа сжав зубами.

– Что случилось, Эстебан? – с тревогой спросил глава города. – На тебе лица нет.

– Двойное убийство, – ответил Линарес сквозь сжатые зубы. – Эмилио, во что превращается наш город?

Глава 4. Смерть в мотеле

«Feliz Encrucijada» [2], в соответствие со своим названием, располагался на пересечении двух оживленных трасс. Одна из них вела от Севильи к морю, другая шла параллельно побережью, через Осуну, дальше в горы. Останавливались тут, как правило, те, кто не успевал засветло добраться до побережья или не хотел преодолевать по темноте серпантин. Ну и любовные парочки, не желающие афишировать отношения, и сбегающие по этой причине за город.

Мотель находился далеко за пределами Санта-Моники, но входил в юрисдикцию регионального комиссариата, возглавляемого Линаресом. Патрули национальной гвардии и гражданской полиции, которые ему подчинялись, периодически заглядывали сюда, проведать все ли в порядке. В этот раз, правда, их вызвала горничная.

Придя поутру поинтересоваться, на месте ли постояльцы – они сняли номер на сутки, но как это часто бывало с парочками, могли покончить со всем, ради чего приехали, не оставаясь на ночлег – она обнаружила ужасное.

– Дверь была приоткрыта, – всхлипывая, рассказывала пышная сорокалетняя женщина с заплаканными глазами, – я и подумала, что в номере пусто. Но, когда зашла, сразу все увидела. Бедняжка на кровати. А он у ее ног. И кровь… Везде кровь…

Выстрелов никто не слышал, номер был самым дальним в крыле, а рядом шумела автострада. Даже две.

Линарес выслушал хозяина мотеля, который одновременно являлся и консьержем, сдающим номера.

– Записались они как супруги, но… пф! – с намеком высказался неопрятный толстяк с прищуренными глазами. – Мне наметанным взглядом видно. Думаю, проститутка. Но из новеньких, старых я знаю наперечет. Может из Осуны. А парень скорей всего местный женатик. А то чего бы ради он повез шлюху в мотель?

Линарес вздохнул, приводя мысли в порядок. Убийство проститутки и ее клиента – что может быть хуже для репутации города? Только отсутствие в нем проституток вообще. Санта-Монику, конечно, нельзя было назвать столицей разврата, но и святой она тоже не была. Раз уж на этот вид досуга существовал спрос, его следовало удовлетворять – без этой туристической ниши городу было бы еще труднее.

Хозяин проводил комиссара к номеру, в котором совершилось убийство.

Эстебан Линарес толкнул дверь и, не переступая порога, заглянул внутрь. Затем осторожно прошел в номер, внимательно глядя, куда ставить ноги. Крови действительно было много.

На первый взгляд события развивались так. По какой-то причине мужчина застрелил девушку, после чего покончил с собой. В руках у лежащего на полу убитого был обрез двустволки, и оба его курка были спущены. Несчастная получила выстрел в лицо. Себе же мужчина выстрелил в подбородок. Зарядом крупной картечи – от затылка и макушки его головы почти ничего не осталось.

И еще. Одного взгляда комиссару было достаточно, чтобы понять – в некоторых своих выводах хозяин мотеля был прав абсолютно. Погибшая действительно была не из местных. В отличие от своего «кавалера». Так уж вышло, что Линарес знал обоих лично.

Полицейский вышел на воздух и набрал телефонный номер.

– Эмилио, – произнес он, как только трубку подняли. – Я из «Перекрестка». Тебе сильно не понравится то, что я скажу. Это Агнешка Петржак и Хосе Родригес. Выглядит, как убийство и самоубийство.

Ортега, как и следовало ожидать, пришел в изумление:

– Какой кошмар, Эстебан! Не может быть! Кто бы мог подумать, что эта интрижка так скверно закончится? Хосе… Ревнивый идиот!

– Не уверен, что это ревность, – заметил комиссар.

– А что же еще?

– Пока не знаю, – ответил Линарес честно.

В ожидании криминалистов, бригада которых выехала из Севильи, комиссар еще раз осмотрел место преступления, фиксируя в памяти детали и пытаясь на их основании выстроить цепочку размышлений.

Выстрелы были произведены из обреза охотничьего ружья – с такими местные частенько охотились на уток. Позвонив в участок, комиссар попросил Бунимару проверить, не зарегистрировано ли оно на Родригеса. Еще минут десять ушло на осмотр его машины, которую нашли на стоянке «Перекрестка». Большего, не трогая тела, сделать было трудно.

Но как раз подъехали столичные криминалисты. Предоставив им возможность без