«Забери меня», – с отчаянной тоской подумала Равена, понимая, что это ничего не изменит и не исправит. Между ними всегда будет стоять вечер и ночь, плавающий огонек лампы и запах крови.

– Ничего не бойся, – произнес Джемс, и Равена чувствовала, насколько он тверд. – Скоро все изменится, очень скоро. Просто поверь мне.

– Верю… – откликнулась Равена, заталкивая боль куда-то в глубину сердца. Все еще вернется – рассветы и закаты, вкус лесной земляники на губах, книги с загнутыми страницами. Если она сможет поверить, все начнется заново.

Они поднялись со ступеней и какое-то время стояли обнявшись. Равене казалось, что нет на свете ничего, что может заставить ее отстраниться от Джемса. Это была не любовь, о которой пишут в книгах, – это была вся ее жизнь.

«Я хочу вернуться, – подумала Равена. – Двое всемилостивые, как же я хочу вернуться!»

Кто-то дотронулся до ее плеча, и Равена поняла: отец. Он завершил службу и вышел к ним, как всегда бывало раньше.

Ей вдруг сделалось легко, очень легко и очень спокойно.

– Мы живы, – прошептала Равена, обернувшись к Свену.

Тот смотрел на нее с таким теплом и такой любовью, что ей почудился свет и далекие голоса.

– Да, дети. – Свен обнял их за плечи, и так они стояли втроем. Каттерик засыпал, и Равена знала, что запомнит это мгновение счастья и любви до конца своих дней. У нее появилась надежда, и теперь Равена боялась спугнуть ее.

– И все равно мы сбежим, – вдруг сказал Джемс. – Я кое-что придумал.

– Должно быть, это скучно, постоянно жить среди нарциссов, – предположил Итан.

Авриль пожал плечами. Они стояли на одном из бесчисленных балконов, и металлические завитки ограды сплетались в цветочные колокольца. Авриль уже успел изменить прическу – светлые волосы были подняты, открывая шею, и в перевитой жемчугом пряди уже красовался нарцисс.

– Людей развлекают самые неожиданные вещи, вы не замечали, полковник?

Итан усмехнулся. Гостям предложили передохнуть с дороги перед обедом, принцесса Лия ушла в отведенные ей покои, а они с Аврилем как-то вдруг оказались вдвоем на балконе. Что-то царапалось и жгло в груди; Итан машинально дотронулся до яремной ямки, словно хотел нащупать и вытащить занозу.

– Вам идет это платье, – заметил Итан.

Авриль усмехнулся.

– Сьоррен Элисабет пожалела бедную путешественницу, которая рванула из дома без вещей, – ответил он. – Не люблю бервенийский шелк, он мне кажется холодным.

– Сьоррен Элисабет подготовилась, – произнес Итан и дотронулся до рукава Авриля, там вышитый ворон нес в когтях нарцисс. – Второй дом склонился перед вами.

Авриль задумчиво посмотрел на рукав, и Итан вдруг уловил легкий цветочный запах, который поднимался от его волос. Заноза еще глубже погрузилась в грудь.

– Вы ведь так и не рассказали мне, что будет потом, – сказал Авриль, и в его голосе прозвенел металл.

Итан готов был поклясться, что платье – темно-зеленое, многослойное, перехваченное на талии широким металлическим поясом, вдруг сделалось похожим на доспехи.

По внутреннему дворику бесшумно пробежали две служанки, неся большие тюки, завернутые в бумагу. Итан отвлекся на них и вздохнул с облегчением. Двое всемогущие, как он вообще умудрился дойти до такого непереносимого стыда!

Должно быть, всему виной была магия Черной матери Глевы, которая окутывала Авриля как саван.

– Свадьба наследника дарангварского престола это не только пир и церковная служба, – ответил Итан. – Это еще и крупнейший рыцарский турнир за десять лет и большой смотр дарангварских войск. Так что сейчас армия, которую вам обещала предоставить сьоррен Элизабет, совершенно спокойно и легально движется к Ливендону и ждет, когда потребуется выполнить ваши приказы.

– А ведь совсем скоро мы будем в столице, – произнес Авриль и вдруг совершенно беспечно спросил: – Почему вам настолько не по себе, Итан?

Сильный брат должен сохранять спокойствие при любых обстоятельствах, Итан никогда не забывал об этом, но теперь по его привычной защитной броне бежали трещины и он не знал, как остановить все это. Он утратил холодное равновесие ума.

– Я и сам себя не узнаю, – признался Итан. – Прежде со мной не было ничего подобного, я никогда не участвовал в заговорах против короны.

Авриль рассмеялся. Встал спиной к внутреннему дворику, прислонился к балконной решетке, сложил руки на груди – упали, зашелестев, рукава, зазвенели браслеты.

– Разве заговоры это не обязанность Сильных братьев?

– Нет. Сильные братья как раз и должны следить за тем, чтобы их не было.

Во рту стало горько и сухо, словно Итан ел золу и пепел.

– Как же вас так угораздило? – чуть ли не с сочувствием спросил Авриль, и Итан вдруг подумал, что у бисалли получилось прочесть в его мыслях то, что он так старательно прятал от самого себя.

– Меня продали родители, когда сьор Кейн объявил отбор молодого пополнения для Сильных братьев, – ответил Итан. – Для ребенка из Нижнего города это был единственный способ выбиться в люди.

Авриль вопросительно приподнял левую бровь.

– Продали? Даже так?

Итан кивнул.

– Кейн не хотел меня брать. Матери пришлось приплатить.

Вспомнилось осунувшееся лицо матери и застарелая печаль в ее глазах, когда она протягивала сьору Кейну два золотых орла на ладони – все, что осталось от ее приданого. Это была их последняя встреча; в следующий раз Итан увидел мать уже на кладбище, завернутую в белый саван и уложенную на дрова. От факелов тянулись черные ленты дыма, собирался дождь.

– Когда ее сожгли, я развеял пепел над морем, – глухо сказал Итан, – а потом пошел к отцу. Спьяну он забил ее до смерти, а я за это перерезал ему глотку. Тогда я был уже Младшим братом и меня бы не наказали за это.

– Вы наказали себя сами, полковник, – с искренним сочувствием произнес Авриль. – Верно?

Итан кивнул.

– Верно. Я любил ее, но не смог защитить. Вроде бы это уже не ранит, но…

Губы Авриля слегка дрогнули в улыбке. Бисалли поднял руку и беглым движением дотронулся до лба Итана. В воздухе разлился запах ландыша, и Итану стало легче.

Он просто делает свою привычную работу – сохраняет мир в Дарангваре и останавливает бессмысленную войну. Скоро Авриль снимет эти пестрые тряпки, смоет макияж и займет трон своего отца. Тогда Итан вернется на Хвост и, может быть, подаст в отставку.

– Спасибо, – сказал он. Авриль усмехнулся.

– Я не умею излечивать. Но могу сделать так, чтобы боль отступила.

– Я помню. Вы проклинаете и приносите удачу, – сказал Итан, понимая, что они стоят на этом дурацком балконе уже слишком долго.