– Держите ее. Вы тоже раздевайтесь, бисалли, я должен вас осмотреть.

Помощники заняли места возле ложа, шаман вынул из ящика глиняный горшок и быстрыми энергичными движениями принялся втирать в кожу Лии зеленоватую жижу. Это было по-настоящему больно, Лии казалось, что она горит. Красные стены юрты заскользили куда-то в сторону, но Лия закусила губу и поклялась, что не издаст ни звука. Ундес вдруг замер и удивленно произнес:

– Стойте! Ну-ка, повернитесь…

Авриль, который уже успел снять платье, повернулся к шаману. Тот нахмурился и, указав на него скрюченным пальцем, проговорил:

– Это не черная болезнь, бисалли. Будь это она, у вас бы уже были ее следы.

Лия едва не рассмеялась от облегчения. Возможно, не все так страшно, как она себе представляла. Возможно, шрамов не будет.

– А что это? – спросил Авриль, нахмурившись.

– Серебро, – произнес Ундес. – Кто-то недавно дал вам серебро, где оно?

Помощники принесли нарциссовые броши. Накинув на Лию одеяло, Ундес вынул из своего ящика очки и щипцы и принялся вертеть в пальцах брошь, подаренную сьоррен Элисабет Аврилю. Лия смотрела, и ей чудилось, что серебряный цветок оживает и над ним плывут мелкие водяные брызги. Ундес подхватил щипцы, впился ими во что-то невидимое над брошью и потянул на себя.

Авриль поморщился и усмехнулся.

– Сильная маскировка, – заметил он. – Я ничего не почувствовала, и прибор полковника Блэкмура тоже.

– Вы не настолько сильные маги, при всем уважении, сьор, – сказал Ундес. – Видите? Магические поля настроены на вас, а отдача пошла на принцессу.

– И что же нам делать? – спросила Лия. Она заметила, что Авриль снова сидит с ней рядом и держит ее за руку. Ему все равно, насколько она уродлива, он сделает ее королевой, потому что так договорился с его величеством Стиосом. Что вообще интересует бисалли, кроме спасения сестры? Это ведь Лие потом жить с лицом, разукрашенным шрамами.

И зачем сьоррен Элисабет заколдовала броши? Она ведь союзница Авриля и короля Стиоса! Зачем ей уродовать Лию?

– Вам – лежать и пить лекарства, – ответил Ундес. – Будем надеяться, что заклинания можно будет остановить. Я, конечно, уничтожу эти броши, но механизм уже запущен.

Он говорил так, словно эти заклинания были намного хуже островной чумы и Лия могла умереть. Лицо и тело горели от боли, но голову охватил холод.

– Что это за заклинания? – спросила Лия.

– Приворотная порча, – произнес Ундес. – Самая сильная, которую я видел.

* * *

Клер сидела в саду; заросли бирючины были просто созданы для того, чтобы подслушивать чужие разговоры, оставаясь незамеченной. С другой стороны живой изгороди его величество Малоун неторопливо шагал рядом со Стафани, и Клер ловила каждое слово их беседы, надеясь, что король не уловит прохладного запаха ее духов.

– А я все-таки надеялся, что он останется в Ахани. – Малоун говорил спокойно, но Клер казалось, будто над кустами искрятся золотые молнии.

– Разумеется, ваше величество. Я тоже на это надеялся. – Стафани вздохнул, сделал паузу и продолжал: – Мы с вами прекрасно понимаем, что весь этот маскарад просто способ защитить себя и сестру. Способ, конечно, безумный, но недаром говорят, что безумцы всех умней.

Со стороны фонтанов донесся визг – кажется, Антони снова швырнул кукол Эвилы в воду и обрызгал сестру, когда она бросилась на выручку. В такие дни, как этот, Клер думала, что дети это единственное, что удерживает ее в жизни.

Заклятие Тени должно было поразить южного бисалли – и не причинило ему ни малейшего вреда. Клер понимала, что Стафани ждал от нее совсем другого и теперь был, мягко говоря, недоволен, хотя ничем не показывал своего недовольства. Но он вряд ли будет на ее стороне и расскажет о ее способностях сразу же, как только сочтет нужным.

Тогда ее ждет костер. Малоун всегда хорошо относился к Клер, но она все-таки была для него проблемой. А проблемы нужно решать, и лучше сделать это рано, чем поздно.

Он найдет тех, кто будет шпионить за принцессой. На гадкие дела всегда есть охотники.

– Он и сейчас ее защищает, – кажется, Малоун сорвал листок и растер в пальцах. Клер затаила дыхание. – Чего, интересно, он потребует? Развода для сестры?

Стафани кашлянул в кулак.

– Напомню, ваше величество, что он ничего не может требовать. Он может лишь смиренно просить вас о милости – а вы решите, стоит ли ее оказывать. В конце концов, это душевнобольной. Его в любой момент можно поместить в комнату с мягкими стенами и решетками на окнах. Пусть сидит и поет песни молодой луне, как все безумцы.

Малоун усмехнулся.

– И он тогда проклянет всех, кого увидит. Моих внуков, например. Нет, тут нужно все решать миром.

День выдался жарким, но Клер охватил мороз, когда она представила, как бисалли смотрит на ее детей и они падают, покрываясь кровавыми язвами. От страха ее начало тошнить. Неужели Двое могут быть настолько жестоки? Антони, смешной мальчишка, так похожий на отца, Эвила, готовая разреветься в любую минуту, – разве с ними может случиться беда?

«Может, – подумала Клер. – То, что они дети, вряд ли их спасет».

– Не сомневаюсь, ваше величество, что вы найдете правильный выход. – Клер казалось, что Стафани улыбается, словно дедушка, который знает, как нужно поступать, и направляет внуков на верный путь. – Да, вы своими руками перерезали горло его отцу, но когда это было! Теперь вы вполне можете стать если не друзьями, то союзниками.

– И как вы это видите?

Стафани не договорил. Сад накрыла волна горького звериного запаха, на траву и кусты легла тень, и кто-то из дворцовых стражников истошно заорал:

– Дракон! Драко-о-он!

Это действительно был дракон, он пролетел над садом и рухнул зеленой молнией где-то у фонтана. В следующую минуту Клер уже мчалась туда – страх, охвативший ее, был настолько глубоким и безжалостным, что больно было дышать.

Антони. Эвила.

«Мать милосердная…» – шептала Клер, не в силах вспомнить ни одного слова молитвы.

– Мамочка!

Клер остановилась. Все кругом качалось и плыло, весь мир стал мешаниной цветных пятен и обрывков. Вот огромная драконья лапа, вот хвост постукивает по траве, вот нянька лежит кулем тряпья – упала в обморок от страха, вот подол чьего-то платья: вышитый ворон сжимает в когтях нарцисс.

– Мамочка, у этой сьоррен дракон! Ее собственный!

Нет, это, конечно, была не сьоррен, хотя и сидела на драконьей спине по-женски, боком. Клер смотрела на Авриля Тисона, сердце стучало где-то в горле, и земля уходила из-под ног. Эвила сидела на коленях бисалли и с любопытством рассматривала браслеты на его запястьях. Антони гладил драконью морду с таким восторженным видом, словно получил подарок на день рождения.