Или же она спуталась со студентом, решил про себя Бартоломью. Тогда она проскальзывала во двор колледжа, как только ворота отпирали, чтоб выпустить тех, кому сегодня предстояло готовиться к утренней мессе. Сад, где ее нашли, принадлежал Майкл-хаузу, но совсем близко стояли здания пансиона Фисвика. Неподалеку, на южной стороне, расположен Кингз-холл, в то время как пансион Гаррета, колледж Клер, Гонвилл-холл и Тринити-холл находятся к северу от Майкл-хауза. Но, так или иначе, ближе всех к злополучному саду прилегают Майкл-хауз и Фисвик.

Судя по всему, де Белем уже рассказал все, что знал. Вместе с убитым горем отцом Бартоломью и Стэнмор дождались представителя шерифа. Де Белем согласился поговорить с ним с большой неохотой. Бартоломью не хотелось оставлять де Белема наедине с человеком шерифа, ибо он опасался, что отец убитой девушки, в своем презрении к слугам закона, пустится в ненужные и бессмысленные оскорбления. Но тут появилась сестра де Белема, исполненная сожаления о племяннице и сочувствия к брату. Бартоломью мог не сомневаться, что она сумеет предотвратить тягостные недоразумения.

Хотя Стэнмору следовало спешить на ярмарку, а Бартоломью – в колледж, где его ожидали студенты, они все же зашли в расположенную по соседству контору Стэнмора, чтобы обсудить случившееся. Несмотря на летнюю пору, Стэнмор приказал разжечь огонь, ибо день выдался прохладный. Они с Бартоломью устроились у очага, прихлебывая подогретый эль.

– Ты слыхал о том, что в Кембридже развелось множество колдунов и ведьм? – осведомился Бартоломью, желая прервать поток сетований о горькой участи Фрэнсис и одновременно выяснить, насколько справедливы дошедшие до него слухи. Ему было доподлинно известно, что работники и помощники Стэнмора сообщают ему обо всех важных событиях в городе.

– Слыхал, – кивнул головой Стэнмор. – Откровенно говоря, я не нахожу в этом ничего удивительного. Всякого рода богохульство, пьянство, блуд и прочие прегрешения легко соблазняют людей, утомленных призывами к смирению, кротости и воздержанию. Не каждый способен находить утешение в мысли о том, что лишения и беды являются благом, ибо их посылает нам Господь.

Сказав это, Стэнмор задумчиво уставился в огонь.

– Значит, секты черных магов появились и в Кембридже? – осведомился Бартоломью, поудобнее устраиваясь на деревянном стуле.

– По слухам, в самую глухую ночную пору около церкви Всех Святых появляются какие-то загадочные огни, – сообщил Стэнмор. – Церковь эта пользуется дурной славой. Многие люди считают, что там водятся привидения. Думаю, виной тому твое распоряжение, согласно которому все дома в округе сожжены дотла вместе с их обитателями. С тех пор эта часть города внушает людям страх.

– Обитатели сожженных домов были мертвы, Освальд, – с досадой напомнил Бартоломью. – Они умерли от чумы, и желающих свезти их в общую могилу не находилось. И что я, по твоему, должен был делать? Оставить трупы в домах, дабы они разлагались и распространяли по городу заразу?

– Напрасно ты так на меня напустился, – пожал плечами Стэнмор, испуганный внезапной вспышкой Бартоломью. – Я всего лишь рассказал тебе, какие пересуды ходят по городу. Ты сам пожелал об этом узнать. Кстати, с чего это ты вдруг заинтересовался колдовством и черной магией?

– Я ничуть не интересуюсь подобными мерзостями, – отрезал Бартоломью, все еще находившийся во власти раздражения. – Просто старый брат Олбан поделился со мной своими домыслами. Он уверен, что смерть всех гулящих женщин связана с черной магией.

– По-моему, предположение вполне вероятное, – после недолгого раздумья изрек Стэнмор. – Я попрошу своих людей прислушаться к тому, что болтают в городе. И если они разузнают что-то любопытное, я сообщу тебе.

Бартоломью поднялся, собираясь уходить, и Стэнмор двинулся к дверям вслед за ним.

– Прошу тебя, Мэтт, будь осмотрителен, – напутствовал он. – Если верить молве, колдуны и ведьмы способны на самые отвратительные злодейства. Говорят, в Лондоне некий изверг похищал младенцев из колыбели.

– Ну, подобная участь мне вряд ли угрожает, – рассмеялся Бартоломью. – Я давно уже вышел из младенческого возраста.

– Твоя сестра так не думает, – со смехом ответил Стэнмор. – Кстати, Мэтт, ты должен навестить ее в самом ближайшем времени. Она скучает и горит желанием увидать своего обожаемого братца.

По пути в Майкл-хауз мысли Бартоломью упорно вращались вокруг смерти Фрэнсис. Возможно, с ней разделался не кто иной, как отец ее будущего ребенка. Но если это так, значит, он убил и других женщин? Может статься, они тоже понесли от него. Нет, вряд ли, покачал головой Бартоломью. Ведь все они были проститутками, а женщины подобного ремесла знакомы с разными ухищрениями, помогающими избежать беременности. Хотя сестре Хилды, судя по всему, эти ухищрения не помогли. И что означают предсмертные слова Фрэнсис – «это был не он»? Кого она ожидала в саду? Может быть, ее смерть тоже связана с черной магией, волна которой захлестнула всю страну? И почему все жители города уверены, будто шериф намеренно бездействует и желает, чтобы убийца не был пойман? Бартоломью задумчиво потер подбородок. Или шериф тоже связан с черной магией? Неужели, зная убийцу, он способствует тому, чтобы тот ускользнул от правосудия? Бартоломью растерянно провел рукой по волосам. Искать неведомого преступника будет ничуть не легче, чем искать иголку в стоге сена. Сотни людей приехали в Кембридж на время ярмарки, и любой их них мог совершить убийство. Чем больше Бартоломью размышлял о предстоящем расследовании, тем сильнее крепла его уверенность в том, что, дав обещание де Белему, он взвалил на себя непосильную задачу.

На лекции Бартоломью не давал студентам спуску: они должны были без запинки отвечать по книге Диоскорида, в каких случаях и какими дозами следует применять опиаты. После обеда он устроил учебный диспут между Греем и Балбеком, дабы проверить, насколько глубоко они изучили труды Гиппократа и Галена. Закончив с университетскими занятиями, Бартоломью навестил троих больных, страдающих от летней лихорадки. Жара и духота нынешнего лета способствовали тому, что недуг этот поражал многих людей. Когда врач вышел из дома последнего пациента, солнце уже садилось и на улицах сгущалась темнота.

Бартоломью торопливо зашагал в сторону Майкл-хауза. По настоянию Элкота ворота колледжа запирались сразу после наступления сумерек. Бартоломью, по особому распоряжению мастера, имел право выходить из колледжа после установленного часа, если того требовал долг медика. Но все прочие магистры относились к подобной вольности неодобрительно, полагая, что она служит дурным примером для студентов. К тому же Бартоломью нередко злоупотреблял своей привилегией, хотя и сознавал, что его коллеги могут в любое время обратиться к Кенингэму с просьбой о ее отмене. Именно по этой причине доктор предпочитал пользоваться задними воротами. Обычно Кинрик, зная, что он вернется поздно, оставлял дверь незапертой.

Как и предполагал Бартоломью, главные ворота уже закрыли. Как назло, охранял их Уолтер, самый зловредный из привратников. Все знали, что он сообщает Элкоту имена опоздавших студентов и магистров, получая по полпенни за каждого. Решив, что с ним лучше не связываться, Бартоломью повернул прочь и по улице Святого Михаила направился к задним воротам, надеясь на предусмотрительность Кинрика.