вот ведь в чем… когнитивный диссонанс.

– Так-то оно так, в душе юнец, но надежда уже не способна победить опыт, и нас нужно очень удивить, чтобы мы решились… сползти с дивана.

– Поэтому ты не женишься? Тебя уже никто не удивляет?

Монах развел руками. Они снова помолчали…

– Как там черный монах? Гуляет?

– Гуляет! Вчера его опять видели у Спаса, сидел на скамейке.

– Босой?

Добродеев кивнул.

– Крепкий парень. Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам… – Монах покивал. – Если Маргарита была холодная и самовлюбленная, непонятно, кто ее выманил. Это требует наличия друга на стороне. На условного Васю Пивкова она бы не клюнула. Майор Мельник должен что-то знать, они забрали ее компьютер. Может, убийца уже у них на крючке. Ты звонил?

– Звонил. Он сбрасывает.

– Это плохо. Похоже, у них прорыв, и на нас им теперь плевать. Кстати, двадцать первого марта у клуба «Руна» тематическая вылазка в пещеру на предмет подготовки контакта с инопланетянами. Приглашаются все желающие. Не хочешь?

– Хочу! А ты? Ты же волхв!

– Я подумаю, – вздохнул Монах. – Знаешь, я им позавидовал, они такие… с юношеским пушком. У них на сайте всякие руны и обереги, а узла Троицы нет. Это не они.

– Я с самого начала знал, что не они. Эзотерики и уфологи не убийцы! Они мечтатели. Что будем делать, Христофорыч?

– Ну… – Монах вытянул губы трубочкой и почесал под бородой. – Ты подружишься с Бражником… пусть поплачется тебе в жилетку. У него здесь никого нет. Подозреваю, в его семейной жизни были подводные камни. Маргарита вся из себя, а он… ты сам видел. Нашла по Интернету какого-нибудь принца-олигарха… И готовить не умела. У них большой дом?

– Два этажа.

– Он теперь один? Или секретарша тоже там?

– Зачем тебе? Имей в виду…

– Понимаешь, Леша, Маргарита была актрисой и сильной личностью, и то, что она устроила спектакль, очевидно. Лично мне очевидно. Значит, подготовила запасной аэродром и не боялась скандала и разрыва. Весь мой опыт говорит, что женщины так не уходят. Я уже говорил.

– Но она же ушла!

– Ушла, но собиралась вернуться. Представь себе, что она вернулась и Бражник, которого она выставила полным дураком, потребовал объяснений. В пылу скандала он ее… Как-то так. Гипотетически, я ни на чем не настаиваю. Когда похороны? Что твой шпион?

– Инсайд. А Янина при чем?

– Ты прав, Лео, – не сразу сказал Монах. – Не знаю. Между жертвами ничего общего, что непонятно и плохо. Не думаю, что Бражник был с ней знаком. Что-то подсказывает мне – нужно действовать немедленно. Когда ее хоронят?

– Двадцать второго. Действовать… как?

– Мы это уже обсуждали. Нам нужен Бражник! – Монах сжал кулак. – Он мог знать о передвижениях супруги. Нам нужна самая малость… Как говорят в детективных романах – малейшая зацепка. Посмотрим, кто придет проститься с жертвой. У Бражника здесь никого не осталось, все будут на виду. Может, Оборотень захочет посмотреть на жертву в последний раз.

– Какой Оборотень? – не понял Добродеев.

– Убийца с узлом Троицы, Лео. Так я его вижу. Клички Икс, Игрек, Мутант не предлагать ввиду их банальности. Тем более Васю Пивкова. Это же надо… На что он рассчитывал с такой кликухой? Ник Оборотень тоже не блещет оригинальностью, согласен, но хорошо передает суть. Убийца смешал в кучу позитивный теплый знак и смерть, добро и зло. Узел Троицы такая же издевка, как Вася Пивков. Он ходит по улице, здоровается с людьми, покупает хлеб, пьет кофе, зная про себя то, чего не ведает никто, упивается своей тайной сутью. Смотрит тебе в глаза, улыбается, пожимает руку и вспоминает, как убивал. Оборотень и есть.

– Напрасно он тронул знак, – поежился Добродеев. – Такое не прощается.

– Кем?

– Высшими силами!

Монах вздохнул и покачал головой:

– За что я люблю тебя, Лео, так это за юношеский пушок на твоих зрелых щеках, веру в пришельцев и параллельный мир. А теперь еще и в высшие силы. Чувствую себя древним старцем, лишенным иллюзий. Ладно, ладно, пусть будут высшие силы, – сказал он поспешно, видя, что журналист открыл рот. – Я не против. Надо бы только подмогнуть им по мере сил.

Добродеев кивнул:

– Чего-то я проголодался, Христофорыч. Может, смотаемся к Митричу? Пробирает прилично, еще насморк подцепишь или чего похуже. Не хватало слечь с вирусом. Как он ходит босиком, ума не приложу.

– Может, он астральное тело? – предположил Монах. – Нежить? Спроси у высших сил.

Глава 16

Прощание

Уж сколько их упало в эту бездну,

Разверзтую вдали!

Настанет день, когда и я исчезну

С поверхности земли…

М. Цветаева. Уж сколько их упало…

…И тут вдруг пошел снег. Хлипкий, нерешительный, мелкий, он падал на цветы – белые лилии, темно-зеленые венки из хвойных лап с искусственными красными и голубыми розочками, перевитые черными лентами, на непокрытые головы мужчин, на шубки женщин и таял, превращаясь в тусклые шарики влаги. Скрежет лопат резал уши, от запаха мокрой земли першило в горле. Небо опустилось, придавливая к земле все живое и неживое; зябкость заползала под по́лы пальто, в рукава, за шиворот; у всех покраснели уши и носы. Неровные тоскливые звуки похоронного марша расплывались и гасли в черных туях и памятниках окрест. Женщина в гробу, казалось, спала. Бледное лицо, легкая синева под глазами; изуродованные волосы упрятаны под кружевные рюши – на них посверкивали капли растаявшего снега…

Мельник подошел к Добродееву, поздоровался, спросил иронически:

– А где детективный гений? В засаде?

– Приболел, – коротко ответил Добродеев и ринулся в атаку: – Ну что, высмотрел маньяка? С твоим-то опытом, майор…

Стоя поодаль, они смотрели на жалкую кучку провожающих в последний путь Маргариту. Супруг, Виктор Бражник, двое неизвестных мужчин, безымянная серая мышь-секретарша, уткнувшая нос в воротник шубки, пожилая полная женщина в дубленке и сером пуховом платке; парень с камерой, подручный Добродеева, деловито щелкающий скорбное действо; четверо музыкантов в черных костюмах с бабочками, с посиневшими от холода лицами; две женщины поодаль, видимо случайные любопытствующие; двое небритых мужчин в ватниках, с лопатами. Все. Оборотня нет, не счел нужным… Хотя не факт. Несмотря на погоду, люди на кладбище были. В черном, скорбные, мрачные, они медленно передвигались или стояли у «своих» памятников, устраивали цветы, убирали старые букеты. Закончив, замирали на пару минут, крестились и торопливо, с видимым облегчением исчезали. Добродеев присматривался к ним, полагая, что один из них вполне мог быть Оборотнем.

– Ты с ними после?.. – спросил