в Лавру, где и провел оставшуюся часть жизни. Иоанн известен как церковный поэт-гимнограф (многое из написанного им используется в богослужении и поныне), комментатор Священного Писания, богослов-полемист и систематизатор церковного учения. Среди его богословских сочинений и три Слова об иконах. Первое Слово было написано сразу после 726 г., а второе и третье – в начале 730-х, когда началось уничтожение икон.

Иоанн обосновывал почитание икон исходя из христологии – учения о Христе. Если иконоборцы указывали на ветхозаветные запреты изображать Бога, направленные против язычников и их идолов, то Иоанн говорил о том, что с тех пор Бог уже воплотился и теперь нельзя следовать этим древним запретам: «В древности [то есть во времена Ветхого Завета], – писал Дамаскин, – Бог, бестелесный и не имеющий вида, никогда не изображался, теперь же, когда Бог явился во плоти и жил среди людей, мы изображаем видимого Бога… Я видел человеческий образ Бога, и спасена душа моя. Созерцаю образ Божий, как видел Иаков, и иначе: ибо он очами ума видел невещественный прообраз будущего, а я созерцаю напоминание о Виденном во плоти». Учение о боговоплощении, присутствовавшее у христиан с самого начала, стало обоснованием иконописания. Иоанн Дамаскин первым обосновал это теоретически. После Христа восприятие материи и плоти стало иным: «С тех пор, как в нем вселилось Слово Божие, вещество стало достохвальным, а потому вещественные образы необходимы и имеют положительный смысл»[12].

Иоанн также ввел терминологическое различие между двумя словами, обозначающими религиозное поклонение: latreia – это поклонение, которое воздается исключительно Богу, а proskynesis – поклонение, воздаваемое иконам или людям (например, императору). Это было важное различие для того, чтобы иконопочитание не переходило богословски дозволенные пределы. Позже это различение станет одним из основных в догматическом постановлении VII Вселенского собора. Дамаскину также принадлежит обоснование важного понятия о том, что «поклонение, воздаваемое образу, восходит к Первообразу» и, таким образом, поклонение (proskynesis), воздаваемое иконе, относится не к ней самой, не к дереву и краскам, но к тому, кто на ней изображен.

4. Иконоборческий собор в Иерии (754 г.)

В 741 г. Лев умер, а на престол вступил его сын Константин V Копроним (741–775) – один из успешнейших императоров с государственной точки зрения и самый суровый из всех императоров-иконоборцев. С его именем связаны основные кровавые гонения против иконопочитателей. В этом была печальная уникальность иконоборческого времени: если раньше при внутрихристианских столкновениях кого-то могли отправлять в ссылку (как православные, так и еретики), кидать в тюрьму, но мало кто становился мучеником от своих же собратьев, то теперь императорыиконоборцы произвели целый сонм именно мучеников, убитых императором-христианином и его соратниками по ереси.

Для легитимизации иконоборческой политики Константин решил собрать вселенский собор, который бы утвердил низвержение икон. Без собора любое решение могло быть оспорено как частное мнение. Иконопочитатели могли опираться как на поддержку четырех патриархатов, включая Рим, так и на решения двух поместных соборов, созванных папами Григорием II и Григорием III. Интересно, что «вселенский» иконоборческий собор был созван лишь почти через тридцать лет после начала борьбы с иконами. В соборе приняло участие несколько сот епископов – почти все епископы Византийской империи (в первую очередь Малая Азия и Балканы). Это говорит о том, что за тридцать лет иконоборчества императоры успели произвести полную чистку епископата и заменить неугодных епископов своими единомышленниками – или, по крайней мере, лояльными. При этом православные противники собора имели основания называть его «безглавым» (akefalos) – в его работе не принял участия ни один патриарх. Восточные патриархи и Рим были против, а Константинопольская кафедра осталась после смерти Анастасия вакантной – император не хотел замещать ее до собора. Таким образом, собор был достаточно «массовым», но его представительность и каноничность весьма уязвимы.

Иконоборческий собор был созван в 754 г. в Иерии – загородном императорском дворце близ Константинополя, на азиатском берегу Босфора. Собрать его в Святой Софии помешало то, что принимать иконоборческие решения в храме, украшенном замечательными фресками, мозаиками и иконами, было неудобно (все же императоры-иконоборцы не решались разорять сокровища Софии). 27 августа 754 г. на константинопольском ипподроме был провозглашен орос собора, а также анафема основным защитникам почитания икон – доиконоборческому патриарху Константинопольскому Герману, Иоанну Дамаскину и Георгию Кипрскому. Ниже приведем некоторые из постановлений этого собора:

«Определение о запрещении икон:

Итак, будучи твердо наставлены из богодухновенного Писания и из отцов, а также утвердив свои ноги на камне божественного служения духом, все мы, облеченные саном священства, во имя Святой Пресущественной и Живоначальной Троицы, пришли к одному убеждению и единодушно определяем, что всякая икона, сделанная из какого угодно вещества, должна быть извергаема из христианских церквей. Она чужда им и заслуживает презрения. Никакой человек да не дерзает заниматься таким нечестивым и неблагоприличным делом. Если же кто-либо с этого времени дерзнет устроить икону, или покланяться ей, или поставить ее в Церкви, или в собственном доме, или же скрывает ее, такой, если это будет епископ, или пресвитер, или дьякон, то да будет низложен, а если монах или мирянин, то да будет предан анафеме, и да будет он виновен и перед царскими законами. Ибо он противник Божиих распоряжений и враг отеческих догматов.

Постановления собора:

Кто свойства Бога-Слова по воплощении Его старается представить посредством вещественных красок, вместо того чтобы поклоняться от всего сердца умственными очами Тому, Кто ярче света солнечного и Кто сидит на небесах одесную Бога, да будет ему анафема.

Кто неописуемое существо Бога-Слова и ипостась Его старается вследствие воплощения Его описывать на иконах человекообразно, посредством вещественных красок, и более уже не мыслит как богослов, что Он и по воплощении тем не менее неописуем, да будет ему анафема.

Кто старается написать на иконе нераздельное и ипостасное соединение естества Бога-Слова и плоти, то есть то единое неслиянное и нераздельное, что образовалось из обоих, и называет это изображение Христом, между тем как имя Христос означает вместе и Бога и человека, да будет ему анафема.

Кто Бога-Слова, сущего в образе Божьем и в Своей ипостаси принявшего образ раба и сделавшегося во всем нам подобным, кроме греха, старается изобразить посредством вещественных красок, то есть как будто бы Он был простой человек, и отделить Его от неотделимого и неизменяемого Божества и, таким образом, как бы вводит четверичность в святую и живоначальную Троицу, да будет ему анафема.

Кто старается изобразить на память на иконах бездушными и безгласными вещественными