Оба судна должны были загрузиться разными продуктами в ближайшем крупном городе. Денег у командора было достаточно, чтобы наполнить зерном пять таких кораблей, но его серьезно беспокоило другое. Все большие и богатые города, расположенные на западном побережье, принадлежали испанским колониям, а отношения Испании с Россией были не слишком теплыми еще во время отъезда Резанова в Японию. Не трудно было догадаться, какими они сделались теперь, когда Испания стала союзницей наполеоновской Франции. Не было никакой уверенности в том, что испанские колонии захотят вообще вести какие-либо переговоры с российскими мореплавателями.

Поэтому вскоре после причаливания он уже и думать забыл о веселых мексиканцах и лишь досадливо морщился, когда до палубы долетали их звонкие крики. Его терпение было на исходе, и если бы Николай мог, он отправился бы с визитом к калифорнийскому губернатору прямо в день прибытия. Но приличия требовали подождать хотя бы сутки, и Резанов посвятил их разговорам с мексиканцами, чтобы как следует усвоить их вариант испанского языка, и приведению в порядок своих залежавшихся в сундуке парадных костюмов. И если с языком он смог разобраться достаточно быстро, то борьба с одеждой оказалась менее успешной. В более-менее нормальном виде у Николая сохранился лишь самый дешевый и скромный на вид костюм, не слишком подходящий для визита к губернатору большой колонии – тем более что Резанов собирался договариваться с ним о покупке огромного количества продуктов. «Явлюсь к губернатору в таком виде – так он не поверит, что я могу кусок хлеба купить!» – заскрипел Николай зубами, примерив этот неподходящий костюм и попытавшись разглядеть себя в висящее на двери каюты небольшое зеркало. Но остальные его вещи требовалось долго чистить, отпаривать и гладить, и Резанов сильно сомневался, что даже после этого они станут пригодными для выхода в свет. Оставалось надеяться, что его недостаточно блестящий внешний вид будет принят не за бедность, а за желание казаться скромным.

На второй день своего пребывания в Сан-Франциско Николай отправил губернатору Хосе Арильяге письмо с просьбой об аудиенции и потом больше часа нетерпеливо расхаживал по палубе, гадая, примут ли его сразу или на его пути вновь возникнут какие-нибудь препятствия. Конечно, правителю Сан-Франциско было далеко до японского императора, но наученный горьким опытом Резанов теперь ожидал самого худшего. И его опасения оправдались: ответа от губернатора не было до самого вечера, и только когда небо над океаном начало темнеть, в порт прибежал курьер с ответным письмом, где говорилось, что губернатора нет в городе и что все вопросы во время его отсутствия решает комендант крепости Сан-Франциско Хосе Дарио Аргуэльо. А это означало еще хотя бы один день ожидания и неизвестности…

Этот второй день прошел почти так же, как и первый. Николай отправил коменданту крепости письмо и почти до самого вечера ждал ответа, меряя шагами то свою маленькую каюту, то палубу «Юноны». Наконец, матросы снова провели к нему курьера с ответным письмом от коменданта. Резанов нетерпеливо разорвал конверт и едва сдержался, чтобы не выругаться при курьере – в письме снова был отказ! Комендант писал, что не может встретиться с русским путешественником, и при этом абсолютно никак не объяснял причину этого. Николаю и его спутникам отказывали от дома, как отказывают именитые семейства всем недостаточно хорошо зарекомендовавшим себя в обществе визитерам! Как отказал ему год назад правитель Японии!

Больше всего Резанову в тот момент хотелось высказать курьеру все, что он думает о высокомерном коменданте, но память о неудачных переговорах с японцами не позволила ему этого сделать. С трудом подавив вспыхнувшие в нем злость и обиду, Николай Петрович с мрачным видом сказал курьеру, что пока ответа не будет, и, выпроводив его, снова заметался по своей тесной каюте. Надо было срочно спасать положение, надо было что-то придумать, сделать нечто такое, что заставило бы коменданта принять его! И права на ошибку у него больше не было, на карте теперь стояли не милость царя и награды, а жизни нескольких тысяч людей! Вот только каким образом можно было заставить Аргуэльо изменить свое решение, если тот не желал видеть никого из русских? Задобрить его подарками Резанов не мог, у него не было ничего более-менее ценного, чем он мог бы пожертвовать для такого случая. Да и неизвестно, помогли бы в данном случае подарки – местные власти могли точно так же, как император Японии, вернуть их обратно. И уж после этого Николай точно не смог бы ни о чем с ними договориться. Хотя он и без отвергнутых подарков не знал, как ему поступить дальше. Как вообще можно продолжать напрашиваться на встречу, если один раз тебя уже отказались принять?

В России, в высшем свете, Николай бы точно не стал этого делать, но здесь, на другом краю Земли, все было иначе. И коменданта необходимо было как-то заинтересовать встречей, хотя о том, как это можно сделать, у Резанова пока не было ни единого предположения. Совершенно не зная, о чем он будет писать следующее письмо, Николай все-таки достал бумагу и чернильницу, разложил их на столе и снова задумался. Чем он может оказаться полезным коменданту местной крепости, если главную пользу, которую он мог бы принести всему городу – покупку продуктов, тот посчитал ненужной? И ведь в общем-то правильно посчитал, Калифорния неплохо торгует с бостонскими купцами, такими, как бывший хозяин «Юноны» Джон Вульф, еще один покупатель ей не так уж и нужен…

Некоторое время Николай просто глядел на лежащий перед ним чистый лист бумаги и лихорадочно думал. Не нужна ли коменданту какая-нибудь информация о бостонцах? Наверняка нужна, но вряд ли Резанову за несколько дней удалось бы узнать что-то, чего калифорнийское правительство и так не знает… Однако никаких других, более дельных мыслей ему в голову так и не пришло, и командор решил попробовать ухватиться хотя бы за такую ненадежную на вид соломинку. Он долго трудился над письмом, подбирая нужные слова и отбрасывая в сторону неудачные черновики – вежливые фразы, которые он так старательно придумывал, все время казались ему недостаточно убедительными. Наконец, Николай все-таки счел очередной вариант письма подходящим и, запечатав конверт, снова улегся спать с надеждой на лучшее.

Утром, за завтраком, он с немного смущенным видом подсел к корабельному врачу Ландсдорфу и протянул ему письмо:

– Мне очень неудобно тебя об этом просить, но ты не мог бы сегодня исполнить роль курьера? Это должен быть приличный человек, который бы произвел на коменданта самое лучшее впечатление. А наши матросы – ребята замечательные, но, боюсь, с таким заданием они не справятся…

– Какой разговор, командор! – улыбнулся в ответ молодой медик. – Ради нашего дела я готов сыграть любую роль!

– Спасибо, я всегда знал, что на тебя можно положиться во всем! – с чувством воскликнул Резанов и тут же принялся деловым тоном наставлять своего помощника: – Когда привезешь письмо, постарайся уговорить коменданта сразу мне написать, скажи, что я просил тебя дождаться его ответа. В спешке ему сложнее будет сочинить мне вежливый отказ, и он, может быть, согласится меня принять, чтобы поскорее тебя отпустить.

– Я постараюсь! – пообещал Георг и принялся торопливо доедать свою порцию. Сразу же после завтрака он умчался в город, а Николай снова приготовился ждать.