часто ставилось в вину казакам слишком рьяными поклонниками войны ради войны, против казаков раздавались грозные обвинения вроде ермоловского, – но, при всей несправедливости этих обвинений, военные качества казака сами собою, без приказаний, ярко обнаруживались, раз являлась в том нужда: казак был неутомим в походе, стоек и храбр в сражениях, находчив и остроумен в средствах борьбы. Короче сказать, беда заключалась в том, что наряду с выдающимися качествами казака как образцового воина, всегда проглядывали не менее высокие качества казака как человека, и эти именно общечеловеческие достоинства ставились ему в вину. Но история, несомненно, даст свой справедливый приговор на этот счет, поставивши казаку в заслугу то, что раньше ставилось ему в вину.

XI. Военные действия черноморцев вне войска и подвиги черноморских пластунов в Севастополе

Черноморские казаки вынесли, однако, на своих многострадальных плечах не одну только борьбу с черкесами. Каждый раз, когда возникали крупные отечественные войны, черноморцы были непременными участниками в них. Так, уже в 1794 году, в самый разгар устроения казаков на новом местожительстве, два казачьих полка под командою кошевого атамана Чепеги участвовали в войне России с Польшей. Чрез два года, в начале 1796 года, также два полка черноморцев под начальством войскового судьи Головатого отправлены были против персиян, причем граф Зубов требовал, «чтобы казаки были снаряжены в поход самые отличные в пехотном строе, и с таким выбором, чтобы они могли служить с пользою на лодках и при надобности на лошадях», т. е. от одних и тех же казаков заранее требовалось три специальные вида службы – пехотная, морская и кавалерийская. Еще 10 лет спустя, во время войны России с Турцией, одна часть черноморцев была размещена в Крыму, а другая принимала участие в военных действиях под Измаилом, Рущуком, Селистрией, Браиловым и пр. В 1812 году черноморские казаки несли все тягости отечественной войны с французами и неоднократно выходили победителями из отдельных стычек с неприятелями. Во время войны с Персией в 1826 и 1827 годах на место военных действий было командировано из Черноморского войска два конных полка, один пеший и особая пятисотенная команда. В возникшую затем войну с Турцией черноморцы действовали на восточном берегу Черного моря и участвовали во взятии турецкой крепости Анапы русскими войсками в 1828 году. Наконец, в 1855 году Черноморское войско должно было выдержать особенно сильное напряжение своих военных сил: охраняя край от черкесских набегов, казаки в то же время были защитниками Азовского побережья от союзного флота и выставили часть войск в число защитников Севастополя. И во всех этих действиях, начиная с 1794 года и оканчивая 1855, черноморские казаки выказали себя стойкими, храбрыми и умелыми воинами. В войсковом арсенале в г. Екатеринодаре и доныне хранится целая серия военных регалий, пожалованных различным казачьим полкам Черноморского и Кавказского линейного войск Екатериной Второй, Павлом, Александром I, Николаем и Александром II за отличия во время всех вышеупомянутых войн. Регалии эти – красноречивые свидетели образцовой военной службы тех самых казаков, которые в то же время усердно стремились насадить гражданственность и культуру на родине…

Как доставались казакам эти знаки военных отличий – прекрасной иллюстрацией к этому могут служить подвиги пластунов в Севастополе во время войны 1855 года.

При защите Севастополя участвовали собственно два пластунских батальона – второй под командой полковника Головинского и восьмой под командой полковника Беднягина; здесь на долю пластунов выпала самая трудная аванпостная служба (на сторожевых постах. – Прим. ред.), которую казаки выполняли с редким самоотвержением и искусством, очень характерным именно для пластунского строя и приемов. 10 сентября 1854 года пластуны прибыли в Севастополь, 11 уже действовали при фланговом движении наших войск к Бахчисараю для занятия позиций по р. Каче, а 13 октября часть их участвовала в сражении при взятии четырех неприятельских редутов близ Балаклавы. Это было первое крупное сражение, в котором пластуны резко выделились из рядов русских войск по своим боевым приемам и обратили на себя всеобщее внимание. Меткие и рассчитанные выстрелы их, лучших по тому времени, нарезных штуцеров (русская пехота того времени была вооружена в основном гладкоствольными ружьями. – Прим. ред.) расстраивали и осаживали неприятельских стрелков. Пластуны, как стрелки и застрельщики, не нашли равных себе противников. Тут же они выказали и свою кавказскую сноровку при столкновении с кавалерией. В то время как 120 пластунов, двигаясь против одной из батарей в качестве застрельщиков впереди цепи Владимирского пехотного полка, рассыпались в лощине, покрытой мелким кустарником, – на них был двинут полуэскадрон лучшей французской кавалерии. Французы с обнаженными саблями поскакали против пластунов в карьер, ожидая, вероятно, встретить обычный прием в виде каре; но пластуны, согласно своим кавказским приемам, не стали строиться в кучки и приняли неприятеля врассыпную; присевши на одно колено, каждый из пластунов выстрелом с колена положил наскакавшего на него всадника; оставшиеся в живых французы, не сдержавши лошадей, пронеслись в промежутках между пластунами, окончательно расстроились и растерялись; немногим из них удалось ускакать назад. Тогда бросился на пластунов другой полуэскадрон, но и его постигла та же участь; французы были частью истреблены, а частью взяты в плен. И при этом оказалось, что в оба раза пластуны не потеряли ни одного убитого; немногие из них были только слегка ранены. Так помогла им их кавказская военная сноровка, выработанная в борьбе с черкесами.

Но настоящее поле деятельности черноморских пластунов было под стенами Севастополя. Так как при осаде Севастополя боролись две многочисленные армии на очень близком расстоянии одна от другой, то передовая аванпостная служба здесь была самой тяжелой и опасной. С каждым днем неприятельские траншеи подвигались все ближе и ближе к городу, возводились новые батареи, велись мины (т. е. закладывались пороховые заряды под укрепления. – Прим. ред.), – и за всем этим приходилось следить пластунам там, где это входило в линию их расположения. Чтобы воспрепятствовать неприятелю в работах, из Севастополя на спорные пункты высылались русские войска, выходившие вперед нашей артиллерийской линии, а впереди этих войск, в свою очередь, действовали пластуны. Таким образом, пластунская служба была здесь, так сказать, передовой даже в передовых отрядах. Этого мало. Высылавшиеся на передовые позиции войска переменялись и обновлялись, а пластуны бессменно находились на позициях и служили постоянным авангардом для сменявшихся войск. «По мере того, – говорит генерал Попко, – как осаждающие подвигались ближе и ближе к Севастополю, как боевое поле между воюющими сокращалось, передовая служба пластунов становилась все труднее. Они устраивали свои ложементы (стрелковые окопы. – Прим. ред.) менее, чем на половину ружейного выстрела от неприятельских стрелковых закрытий и батарей, так