В конце концов, почему бы и не осмотреть достопримечательности? Раз уж выпала такая возможность, надо бы посмотреть Варшаву. Войцех кивнул и стеганул свою кобылку: «Пошла, холера ясна…»

* * *

На Дворцовой площади было многолюдно — шла бойкая торговля с лотков, установленных прямо напротив старинного Королевского замка. На первых этажах красивых средневековых зданий ждали покупателей открытые магазинчики и кафе, а из булочной на углу приятно пахло свежим хлебом. Шумно летали над колонной короля Сигизмунда сизые голуби, суетились, возле столиков и ловили крошки вездесущие воробьи. В общем, нормальная городская жизнь. Макс даже немного почувствовал себя туристом.

Разумеется, среди прохожих то и дело мелькали немецкие мундиры цвета фельдграу, но на них никто не обращал внимания. Макс заметил, что некоторые солдаты и унтеры шли под руку с симпатичными польками, и те весело смеялись. Война, как говорится, войной, но молодость-то одна.

Он немного походил по серой брусчатке, полюбовался на колонну Сигизмунда (жаль, не было фотоаппарата, снялся бы на ее фоне), посидел на лавочке и покормил голубей. Распаренные кукурузные зерна продавали у Королевского замка чопорные старушки, одетые по моде минимум начала двадцатого века. А то и конца девятнадцатого… Очень вежливые и чуть-чуть надменные. Они презрительно поджимали тонкие губы, когда общались с ненавистным «швабом», но предложенные рейхсмарки брали охотно. Что было понятно: имперские деньги ценились в Польше гораздо выше, чем местные, оккупационные марки или злотые.

Макс неплохо провел время и вернулся к своему извозчику — Войцех ожидал его в одном из переулков. «Покажите какой-нибудь красивый польский костел», — попросил Макс. Войцех несколько удивился, но ничего не сказал — видимо, исповедовал старый как мир принцип: любой каприз за ваши деньги. Коляска сделала небольшой круг по Старому городу и остановилась перед светлым кирпичным домом с высокой двускатной крышей. «Святой Ян», — почтительно произнес Войцех и набожно перекрестился. «Собор Иоанна Крестителя, — перевел для себя Макс. — Что же, посмотрим».

Внутри костела было пусто и гулко. Высокие окна с яркими цветными витражами освещали длинный, узкий зал с двумя рядами деревянных скамеек. Деревянный алтарь с изображением Мадонны и младенца был выполнен в итальянском стиле, рядом находилось традиционное католическое распятие. Все, как в тех соборах, которые он посещал вместе с Маринкой во время туров по Италии и Испании. Да, красиво, торжественно, но как-то холодно и бездушно, нет той особой атмосферы, которая есть в православных храмах, особенно в небольших, деревенских…

При входе в костел Макс снял фуражку, но креститься не стал — не по православному же обряду это делать! А как правильно, по-католически, он не помнил. Кажется, надо преклонить колени и сполоснуть пальцы в чаше с водой… Но вид немецкого офицера, стоящего на коленях в польском костеле, мягко говоря, несколько странен. И Макс решил ограничиться одной лишь снятой фуражкой.

Постоял, посмотрел, потом не спеша пошел в глубь костела. Откуда-то сбоку показался церковный служка — седой, худощавый старик с умными, внимательными глазами и в скромном, поношенном костюме.

— Что угодно герру офицеру? — обратился он по-немецки к Максу.

— Мне бы хотелось поставить свечку за здоровье своих родных и близких.

— Пан католик или протестант? — вежливо осведомился старик.

— Ни то ни другое, скорее ортодоксальный христианин, — осторожно ответил Макс.

Старик бросил на него быстрый взгляд, но ничего не ответил. Лишь кивнул — идите за мной. И повел к алтарю, справа от которого имелся свечной ящик.

— Вот, — показал старик, — вы можете взять свечку отсюда и зажечь у алтаря. А потом помолиться, если хотите…

— Сколько стоит свечка? — деловито осведомился Макс.

— О, сколько дадите, — слегка улыбнулся старик, — мы не торгуем свечами, но принимаем пожертвования. Деньги можете оставить здесь же, у свечного ящика.

— Спасибо, — кивнул Макс, — могу ли я отблагодарить лично вас? За оказанную помощь?

— Нет, — покачал головой старик, — это моя обязанность — помогать людям. Но если вы хотите помочь бедным и нуждающимся, мы возражать не станем. Положите деньги на блюдо…

После чего старик церемонно поклонился и медленно, с большим достоинством удалился. Макс постоял немного у алтаря. Подумал, взял две свечи из ящика, зажег и поставил в подсвечник. Одну — за свое собственное здоровье, вторую — за здоровье Марины и Машки. Он всегда так делал, когда бывал в церкви.

И еще незаметно перекрестился — по православному обряду, как положено. Но перед тем на всякий случай оглянулся — не следит ли кто за ним? Кажется, никого. В костеле было по-прежнему гулко и пусто. Макс оставил на блюде для пожертвований две рейхсмарки и вышел на улицу.

* * *

День был отличный, теплый, таким же обещал быть и вечер. Макс постоял немного, покурил, потом направился к ожидавшей его коляске. Войцех издали заметил пассажира и стеганул лошадь — подать бричку поближе.

В это время откуда-то из-за дома выскочил невысокий тощий паренек в сером пиджачке и заплатанных брюках. По виду — типичный гимназист. В руке он судорожно сжимал черный «парабеллум». И целился в Макса. Длинный ствол с крупной мушкой смотрел прямо ему в грудь…

Макс замер и меланхолично подумал: «Хорошее оружие, бьет точно. Да и вообще трудно промахнуться с нескольких метров».

Пистолет плясал в руках мальчишки, но сам он имел вид весьма решительный — лицо бледное, губы плотно сжаты, глаза горят. Настоящий фанатик. И с криком «Ешче польска не сгинела!» нажал на спуск. Грохнули два выстрела. Но еще раньше Макс по благоприобретенной фронтовой привычке присел, а потом нырнул под прикрытие вовремя подъехавшей коляски. Пули просвистели в нескольких сантиметрах от его головы. «Черт, меня опять пытаются убить, — подумал Макс. — И что я им всем сделал?»

Войцех, бледный, как смерть, натянул вожжи, кобылка дернулась и встала на дыбы, закрыв стрелку обзор. Макс воспользовался этим обстоятельством и юркнул в коляску. «Гони!» — крикнул он кучеру. Тот резко хлестнул лошадку, но та с испугу все никак не могла сдвинуться с места — только ржала и била копытами. На улице началась паника — люди побежали в разные стороны, раздались громкие, пронзительные крики.

Мальчишка, поняв, что промахнулся, со злости бросил пистолет на мостовую и бросился бежать. И очень правильно сделал — со стороны Дворцовой площади уже несся военный патруль. Несколько солдат во главе с унтер-офицером спешили к месту события, вскидывая на ходу карабины и передергивая затворы.

Макс хлопнул Войцеха по плечу — стой на месте, опасность миновала. Поляку наконец-то удалось справиться с кобылкой, и та встала как вкопанная. К коляске подбежал запыхавшийся унтер-офицер:

— Что случилось, герр лейтенант? — выдохнул он.

— Ничего, — пожал плечами Макс, — в меня только что стрелял какой-то польский фанатик. Вон там его пистолет…