* * *

Вагон был старый, советский — узкие, неудобные проходы, деревянные койки, все скрипело и трещало, того гляди — развалится. С непривычки Макс все никак не мог устроиться на своем жестком ложе — привык ездить в более комфортных условиях. Вертелся и так и сяк… Его мучения прервал гауптман Хассель — предложил вместе выпить и закусить. Макс согласился — самому уже давно хотелось что-нибудь проглотить.

К ним тут же присоединились и остальные попутчики — майор-казначей Зикманн и его помощник, обер-лейтанант Шульц. Постелили на маленьком откидном столике газету, достали закуску, выпивку. У штабных, как заметил Макс, еда была более богатой, чем у него с гауптманом. Имелась в наличии копченая свинина, консервированное мясо и очень хорошая финская колбаса. Как положено, первый тост был за победу, затем выпили за фюрера и за успехи вермахта.

Макс только делал вид, что пьет, а сам лишь едва пригублял. Во-первых, не любил шнапс (сильно напоминает обычный российский самогон), а во-вторых, не хотел пить за фюрера, вермахт и его успехи. Но отказаться, естественно, не мог, вот и приходилось хитрить. После третьей рюмки начались обычные армейские разговоры. Беседа, само собой, крутилась вокруг недавно начавшегося наступления германских войск на юге России.

— Гитлер правильно сделал, что отдал приказ идти на Сталинград и Кавказ, — рассуждал захмелевший майор. — Если их захватить, то можно отрезать большевиков от нефти, и они тогда скоро потерпят поражение. Это стратегически важное и верное решение…

— Точно, — вторил ему обер-лейтенант. — Сталинград — ключ к нашей победе. И в России, и вообще на Востоке. Если возьмем Сталинград — то конец кампании, можно по домам.

— Почему это? — иронически спросил гауптман Хассель. — Прошлой зимой, помнится, фюрер утверждал, что война закончится, как только мы возьмем Москву…

Он, похоже, лучше представлял ситуацию на фронтах. Судя по нашивкам и двум Железным крестам, Хассель успел изрядно повоевать, да и выглядел вполне по-боевому — без лишнего лоска, зато со свежим багровым шрамом через всю левую щеку.

— Очень просто! — махнул рукой майор. — Кавказ — это нефть, ее в основном добывают в Баку. Ну, и еще немного в Грозном. А затем по Волге баржами переправляют на перерабатывающие заводы в центре России. Возьмем Сталинград, перекроем Волгу — и поставки прекратятся. А без топлива русские танки — не более чем груда мертвого металла То же самое — другая техника: самоходки, грузовики, тягачи… А русская авиация без бензина — лишь мишень для нашего доблестного Люфтваффе.

— Так-то оно так, — задумчиво заметил Хассель, — только большевики тоже не дураки, всё понимают и будут драться за Сталинград упорно, до последнего. Тем более что этот город носит имя их вождя, Сталина, а это многое значит. Когда надо, русские умеют воевать, стоят насмерть, их ничем не возьмешь. Если не верите, спросите у лейтенанта. Он только что с передовой, наверняка знает, что такое русский фанатизм…

Хассель кивнул в сторону Макса. Гауптман вначале с некоторым недоверием отнесся к нему — очевидно, из-за щегольского вида, новенького мундира и начищенных до блеска сапог. Принял, наверное, за «штабную сволочь» — по образному выражению майора Хопмана. Но, когда увидел, что у лейтенанта уже две нашивки за ранение, то переменил свое мнение. После небольшой беседы (где, когда воевал?) он общался с Максом уже вполне по-дружески. К тому же выяснилось, что гауптман слышал о подвиге лейтенанта Штауфа и даже читал статью в газете.

Хассель сражался севернее Гжатска, сравнительно недалеко от полка Макса. Его 20-я танковая дивизия вела тяжелые бои на самом сложном участке обороны. Гауптмана отпустили на неделю домой после тяжелого ранения в одной из контратак.

* * *

Макс включился в разговор и поведал пару историй из своей недолгой военной жизни — когда русские проявляли невиданное упорство. Штабного майора это, впрочем, не убедило:

— Подумаешь, бились до последнего! Они боятся своих комиссаров, вот и воюют, чтобы не быть расстрелянными своими же. А могли бы просто сдаться и спасти свои жизни… Но я убежден — Красная Армия без топлива долго не протянет. Генерал-полковник Модель как-то заметил: «У русских слабая пехота, они не идут в атаку без поддержки танков. А при обороне не могут противостоять нашим панцерам — сразу паникуют и бегут». Это верно, я много раз слышал об этом. Война — это прежде всего горючее, не будет его, не будет и русских танков…

— Хорошо бы так, — пробурчал Хассель. — А то один из них недавно уничтожил мою машину. А мне досталась эта отметина на лице.

Хассель показал на свой шрам. Грубый багрово-красный рубец пересекал всю его левую щеку. Понятно было, что заживет шрам не скоро, а след останется на всю жизнь.

— Снаряд пробил башню, — начал рассказывать Хассель, — и мне осколком разворотило полщеки. Но, считай, еще повезло — успел выскочить из машины, а вот все ребята сгорели. Отличные были солдаты, умелые, храбрые… Мы атаковали русские позиции, а три «тридцатьчетверки» вылетели нам навстречу, лоб в лоб. Ни увернуться, ни уйти. Тогда я и понял, что такое настоящий фанатизм. Русские таранили нас и горели вместе с нами… Нет, не хотел бы я снова попасть в такую передрягу. Еще бы немного — и от нашего батальона ничего не осталось. И столько людей погибло!

— Значит, вы должны понимать всю гениальность замысла фюрера, — продолжал майор, — без топлива русские нам не будут страшны. Кроме того, есть еще одна важная причина, почему обязательно надо взять Кавказ: через него Сталин получает помощь от союзников. Американская и английская техника поступает в Иран и оттуда через Закавказье идет прямо на фронт. Это новенькие самолеты, танки, бронемашины, тягачи… Не говоря уже о стратегических материалах — стали, каучуке, взрывчатке, алюминии и всем прочем. Добавьте сюда грузовики, станки, паровозы, вагоны, рельсы — и вы поймете, какое значение имеет Кавказ для России. Правильно говорил генерал Гудериан — это война моторов. И победит в ней тот, у кого они окажутся мощнее и в большем количестве. А к ним нужно горючее и запчасти. Вот поэтому взятие Кавказа имеет решающее значение, а Сталинград — ключ к окончательной победе…

— Может, и так, — согласился Хассель, — только у русских и помимо ленд-лизовской техники найдется чем воевать. Взять хотя бы те же «ратш-бумы» или их ужасные «раты». Тоже весьма опасное оружие…

«Ратш-бумами», как уже было известно Максу, в вермахте называли советские 76-миллиметровые орудия — за особый звук, издаваемый при выстреле, а «ратами» — штурмовики Ил-2 за их невероятную живучесть и неучтожимость. Сбить защищенные броней «летающие танки» было невероятно трудно, хотя действовали они на крайне низкой высоте, буквально над самыми головами немцев.

«Илы» доставляли германским войскам немало хлопот — поливали из пушек и пулеметов немецкие траншеи, уничтожали артиллерийские позиции и технику. Штурмовики не боялись почти никого, кроме, разумеется, юрких и быстрых «мессершмиттов». Только те могли противостоять им. Немецкие Ме-109, красивые и стремительные, как рассерженные осы, налетали на «Илы» и заставляли их отступать. И тогда немецкие солдаты получали небольшую передышку…