Он смотрел на ее округлый животик, и душа наполнялась неведомым теплом.

Берк мог часами сидеть в детской и листать «Матушку Гусыню» вместо финансовых страниц. Крошечные детские вещи, которыми Купидон заполнила комод, восхищали его.

И его дом больше не принадлежал ему одному. Он наполнился розовыми сердечками и розами и ароматом домашнего печенья. В его постели спала рыжеволосая колдунья, которая все-таки стала носить черную шелковую пижаму.

И Берку это нравилось. Ему нравились все перемены. Но он не знал, как выразить свои чувства словами.

Берк был честен с Купидон в одном: он никогда не желал причинить ей боль. Но именно это он и сделал, заставив ее пообещать отдать ему ребенка в случае расставания.

Купидон. Самая добрая. Самая нежная женщина, какую когда-либо знал Берк. И вот она изменилась. Прямо у него на глазах. И он не мог объяснить, почему.

Купидон уже не была самой собой. Она больше не расспрашивала его о любви или о важности взаимоотношений между людьми. И больше не сводила людей, говоря: «Они станут чудесной парой. Нужно им помочь».

Блеск в ее глазах погас.

И это беспокоило его.

Черт, будущие мамы должны радоваться жизни, не так ли?

Берк так боялся сделать все еще хуже, что даже начал захаживать в таверну, где так любил бывать его отец, только чтобы не возвращаться домой. Туда, где ему больше всего хотелось быть.

Он просто не мог дать Купидон того, что она хочет. Проклятье! Она хочет, чтобы он любил ее, но он не может подарить ей любовь.

Иногда молчание Берка становилось просто невыносимым. Он словно пытался избежать встречи с ней.

Страсть так мимолетна!

Берк очень, очень хороший человек. Но он почему-то отчаянно не хочет признаваться себе в этом. Иногда у Купидон возникало такое ощущение, что она тяготит его так же, как их будущий ребенок. Не этого ждала женщина от своего замужества!

Она желала быть для Берка помощницей днем и любовницей ночью. Но ему, кажется, совсем не нужна ее помощь.

Ее мать что-то заподозрила и осторожно завела с дочерью разговор на щекотливые темы. Венера уговаривала дочь не волноваться, утверждала, что мужчины иногда ведут себя странно, особенно перед рождением первенца. Им кажется, что они потеряют жену из-за ребенка. Они даже ревнуют.

— Ты давно не составляла пары, так ведь? — неожиданно спросила Венера однажды.

— Я… — Купидон не могла признаться матери, что вышла замуж за мужчину, который не любит ее, и потеряла свой дар. — Я решила создавать пары на основе математических вычислений, как Лисандра.

— А что об этом думает Берк?

— Ну… Вообще-то я ему не сказала. Не совсем. Я немного смягчила тот факт, что…

— Купидон!

— Мам, все случилось так быстро. Дай парню передохнуть.

— Купидон, дорогая, если он любит тебя, то поймет. — Если любит. Вот ключ. — Твой папа все понял, когда узнал, какая у нас наследственность. — Венера похлопала дочь по руке. — Не волнуйся так. Берк просто еще не осознал, что скоро станет отцом. Ему не хочется тебя ни с кем делить, вот и все. А я зато, переживаю, видя эти круги под глазами.

Купидон улыбнулась. Ей не хотелось еще больше сложностей и горя. Она хотела завоевать Берка. Заслужить его любовь, чтобы вернуть себе дар…

Пять утра, вторник. Берк еще не успел улизнуть к своим лошадям.

Он удивленно застыл на месте, увидев Купидон.

— Ты встала?

— Вчера ты поздно вернулся. Я хотела застать тебя перед уходом сегодня утром.

Он виновато потупился. Купидон знала, почему. Она поняла, где он был вчера. В таверне. Когда Берк лег в постель, от пего пахло пивом и сигаретным дымом.

— Яичницу? — предложила Купидон.

— Если не трудно.

— Не трудно.

— Я наткнулся на старого приятеля вчера, — оправдывался Берк, надевая ботинки. — Мы заболтались. — Он вздохнул. — Я хотел позвонить, но боялся разбудить тебя. Подумал, тебе нужен покой.

— Не важно. Я все равно не спала.

— Тогда зачем встала так рано?

— Я теперь не чувствую себя комфортно. Ни стоя, ни сидя, ни даже лежа. Но больше этого не будет.

— Ты о прошлой ночи? Прости, я снова редко бываю с тобой.

— Ты можешь это исправить.

— Да? Как?

— Сегодня в десять я иду на УЗИ. Пойдем со мной.

— Я… но… осталось несколько часов.

— Я говорила тебе об этом на прошлой неделе.

— Купидон, я не гожусь для этого! Сидеть в коридоре, среди кучи беременных. Я буду только мешаться и…

— Снова ищешь оправдание?

— Да. Потому что…

— Берк, ты нужен мне там. Я немного боюсь, — Ложь. Купидон вовсе не боялась. — Знаю, это звучит глупо, но иногда я смотрю на тебя и вижу очень сильного мужчину. Твое присутствие придаст мне сил. — Она помолчала. — Мы оба родители этого ребенка. А ты до сих пор не слышал, как бьется его сердце. — Почувствовав, что малыш зашевелился, она положила руку мужа на свой живот. — Возможно, Петрушка Райли не был в родильной палате, когда рожала его жена. Но ты не Петрушка Райли. Ты сам мне говорил. И ты все сделаешь по-другому.

Берк сглотнул. Он заметно напрягся, закрыл глаза. И сдался, задав один-единственный вопрос:

— Во сколько нам выходить?

Берк слышал, как бьется сердце их малыша, видел его размытые очертания на мониторе. Сердце словно застряло в горле, в груди сдавило, воздуха не хватало.

Ручки и ножки, такие крошечные!

Берк сглотнул. Он держал Купидон за руку. Боже! Они создали это чудо вместе! Берк был смущен и никак не мог оторвать взгляд от экрана.

— Странно… — произнесла медсестра. — На экране возникает розовое свечение.

Купидон широко распахнула глаза.

— Наверное, помехи… Это ваше первое УЗИ?

— Да, — выдохнула Купидон. Чувство счастья, эйфории, блаженства пронзило все ее существо.

— Странно, очень странно. Никогда раньше я не видела ничего подобного.

Берк бросил на Купидон вопросительный взгляд.

— Может, это блик? — предположила Купидон. — От моего жакета?

Все посмотрели на флисовый жакет Купидон, висевший у окна.

— Ах, черт, наверное, снова сломался аппарат.

Жакет убрали, но розовое свечение осталось.

Купидон украдкой посмотрела на Берка, уловив в его взгляде некие подозрения.

— Но все остальное в порядке? — попыталась отвлечь всех девушка.