кинжалом на заднем фоне. Вряд ли Жану довелось держать в руках подобную ковырялку, но, опять же — традиция.

В общем, блокнот этот казался сущим дерьмом, но деваться было некуда.

А, да — выспался я только в казарме на следующий день, сменивщись. Как и думалось — на пост выходили только мы с Илюхой.

Бром и «Титаник»

Два киноаппарата, четыре или шесть штук бобин с плёнкой, вечер воскресенья, немудреный солдатский отдых, чего и говорить.

Бром в чай никто не добавлял, это ложь, пиздёж и провокация. И никто не вырезал никаких сцен из фильмов, нам просто не выдавали кины с сиськами да задницами. И правильно делали.

Само сумасшествие случилось во время начала моей службы. Тогда, будучи духом 66-го полка оперативного назначения в девяносто восьмом году, лицезрел дев различных возрастов в футболках и топах с Кейт и Лео. Вернее, конечно, с Лео и Кейт, но в случае этих героев случилось почти страшное: девы не имели ничего против красавицы-умницы Уинслетт рядом с Ди Каприо.

Такое возможно только у гения, снимающего подлинное кино, а Джеймс Камерон таким был, судя по всему, с рождения. Голливуд и кино лишь сделали его куда умнее, прозорливее и расчетливее. Никакой критики на его фильмы, только миллиардные сборы, только слава и признание, только хардкор. Хм, да, и Кейт с Лео оказались лишь инструментами, но зато какими!

Они на самом деле смотрели отовсюду. Помню, нам выделили для полка сам «Титаник», на пяти, по-моему, пленках-бабинах. Со мной отправился прапорщик как-то-его-там, естественно не желавший даже пальцем шевельнуть, чтобы помочь бойцу. Полагаете, кино — это весело и легко? Потаскали бы коробки, думали бы иначе. Но это просто к слову, не больше. Даже просто выйти за кино, проехав пол-Краснодара, тогда было жутко здорово.

Город. Люди. Женщины. Девушки. Красивые кубанские девушки, через одну с портретами несчастных замерзших влюбленных. Но почти не раздражало, смотреть на женщин было куда интереснее, даже если приходилось временами пялиться ровно на лицо Лео, навсегда уставившегося на Кейт. Вернее, на Джека, с грустью любующегося Роуз. Почему так? Да все просто, лица актеров на картинке туго натягивались аккурат в районе верхних полушарий, а сказки про тот самый бром в чаю, мол, нужный для убирания в сторону половых инстинктов, оказались просто сказками. Глупыми и дурными, доставшимися российским вооруженным силам в наследство от умершего СССР с его Советской Армией и дедовщиной. Так что… Так что Кейт и Лео виделись мною в разных вариантах, чего уж тут.

— Художник!

Старшина нашего первого БОНа, товарищ Маланьин, все никак не мог понять кто он: контрактник или дембель? И почему-то искренне считал, что сотрудник полкового клуба, умеющий с грехом пополам рисовать, просто обязан забабахать ему офигенную татуировку. Почему этот обморок не желал сходить в салон? Да бабла не хватало, в отличие от желаний с возможностями взрывать голову мне.

— Художник, сюда иди, боец!

— Лёх, чё те надо? — поинтересовался прапорщик.

— Надо!

От тяжести истории огромного парохода вместе с любовью Кейт с Лео руки почти отстегивались, и жутко хотелось послать этого чудака куда подальше. Но Маланьин был настойчив.

— В общем, сегодня в распалаге жду вечером.

— Не. Я сегодня тренируюсь фильмы крутить.

— А мне похрен.

— Да мне тоже.

Старшина осмотрел меня с ног до головы и уже начал открывать рот…

— Вы чего тут стоите?!

Старшая прапорщик Куклина жутко не любила много вещей, но вот отдельно терпеть не могла старшин-контрактников и когда ее личных солдат заставляли делать что-то еще кроме её приказов с указаниями. Потому мне выпало идти наверх, радуясь, что донёс чертов «Титаник», а Маланьину разбираться с совершенно разъяренной красоткой бальзаковского возраста.

Афишу к фильму нарисовал Вова, мой дембель. Красиво нарисовал, ничего не скажешь, у меня так бы и не вышло. Даже захотелось посмотреть кинцо. Но крутить фильм и смотреть его — две большие разницы. Следить за белыми значками углу, перекидывать с аппарата на аппарат, вовремя снимать бобины и ставить на перемотку, с непривычки хрена получалось. Особенно у такого рукожопа, как я.

После двух подряд прокруток «Титаника» в клубе, возненавидел этот фильм. Особенно после того, как посрался с Вовой, совершенно заслуженно отхватив за перепутанные в первый раз бобины. Свист и вопли внизу стояли те еще. Так что, в следующий выход в город, эти трогательные две пары глаз на упруго подпрыгивающих девичьих сиськах уже раздражали.

Потом выяснилось, что даже Катя носила футболку с этими влюбленными и именно она повела меня в «Художественный», в мой пятый поход на просмотр кинофильмов в новой демократической России с Путиным. И, скажу честно, сейчас всегда смотрю его вместе с сыном, когда тому хочется. А Кейт и Лео давным давно стали одними из самых любимых киноактеров.

А, да! В какой-то момент стало ясно — почему девчонки, равно как девушки и женщины, так спокойно носили их вместе. Вовсе не потому, что не было футболок с топами, где красовался только ДиКаприо, фига. Просто там и тогда Кейт Уинслетт была молоденькой, приятно-мягко-пухлой и ничем не напоминала себя, красавицу, в последующие несколько лет. Хотя и радовала глаз своим легоньким и еще оставшимся щенячьим жирком. А вот играть она умела уже тогда.

Дизель

Беда пришла откуда не ждали. Беда просочилась с водой труб, торчавших из стен части. Лето не спешило заканчиваться, жарило люто, Краснодар нагревался за полтора утренних часа, а наша бетонно-кирпичная часть не успевала и остыть.

В распалаге вроде стоял бак с водой, но нас гоняли на свежем воздухе. У труб выстраивались очереди на водопой, мы хлестали чуть ржавую воду, ровно как верблюды при остановке каравана в оазисе. Никто не напрягался, мы, предпоследние дети СССР, всё свое детство привыкли пить именно так, на ходу, на бегу, в спортшколах и детсадах, вечерами гоняя там футбик да в минус пять.

Последствия начались в течение трех-четырех дней, и почему нельзя было просчитать их заранее — Бог весть. Кто-то из командиров пытался нас гонять, кто-то не обращал внимания, дедам, чаще всего торчавших на четвертом этаже, на нас хотелось лишь плевать.

Меня скрутило раза три, меня тут же заподозрили в самой страшной хвори армии девяностых.

В «косарстве».

— Чё, клуб, косить собрался?

Воздух знатно пах свежими и горячими, мне плохело, лицо становилось зеленовато-белым, пот пёр градом, но тут явился Чола.

— Чё тут? — спросил рыжеватый армянский блондин. — А?

Дембеля рассказали о своих подозрениях