В общем, Натаха была очень привлекательной дамой «после тридцати» и я откровенно не понимал, что же именно пустило наш брак «под откос».

Стыдно признать, но при обилии у меня в офисе массы молоденьких и склонных к откровенным намекам «продаванок», за почти десять лет брака я сходил на сторону всего дважды, да и то — бухой, после корпоратива, что согласитесь, совсем непросто назвать «злым умыслом». Поэтому ожидая ее в спальне, я пребывал в…предвкушении.

Та не заставила себя ждать!

Куда более вульгарный чем обычно слой косметики и купленное лет десять назад красное обтягивающее платье — преобразили ее и впрямь в чуть располневшую «старшеклассницу». Не знаю, как она в него влезла, но подол обнажал голые ноги вот прямо «под самое не могу», и от этого во рту сохло, а взгляд мой накрепко прикипел к тонкой полоске белья, игриво выглядывающего из под одежды при любой попытке шагнуть…

— Дяденька, — абсолютно натурально икнула она, строго следуя роли, — только у меня денег нет! Вот сейчас заметила, что кошелек где-то потеряла… Ой, оказывается я такая пья-а-аная…

Но воздержание последних месяцев сыграло со мной злую шутку.

Так и не сумев выдавить ни слова, я как коршун налетел на Натаху, еще секунда, и от порога она улетела в постель. Прямо по воздуху. Тут женушка, по-моему, немного струхнула, но шансов «возразить» у нее просто не было.

Еще секунда — и пара наручников защелкнулась на запястьях, мгновенно растянув ее руки на манер распятия, а потом — в ход пошло и мое собственное режиссерское усовершенствование — подаренный на одном из новогодних корпоративов BDSM-кляп, что все эти годы мирно пылился на антресолях прямо в упаковке.

Дальше — все как в тумане…

Раз! Ошметки белых хлопчатобумажных трусов — надетых Натахой для чисто внешнего отыгрыша «невинности» — унесло куда-то в угол…

Два! Колени ее развело с такой быстротой и решимостью, что казалось, сделали они это сами, и только для того, чтобы никогда больше не встречаться друг с другом…

Три! А вот мелькнули и мои собственные джинсы…

Я ворвался в нее с такой силой, что даже сквозь кляп можно было разобрать испуганный полуписк — полувскрик дебютантки. Но он тут же сменил тональность, стоило мне начать «таранить» ее с частотой и мощью отбойного молота. Если б я был способен в этот момент к хоть сколько-нибудь осмысленным действиям, и сумел заставить себя заглянуть в широко распахнутые глаза жены, то рассмотрел бы в них бесконечное удивление и — немного, наверное, даже — ужас.

Пораженная моим страстным напором, сейчас Наталья мечтала только об одном: все-таки пережить разыгравшуюся семейную бурю. Хотя, где-то в глубине души, она уже немного жалела о том, что ничего подобного в ее жизни больше никогда не повторится…

* * *

Уж так получилось, что бури в средней полосе идут обычно недолго, а потому каждый знает — чем громче за окном шумит-грохочет, тем быстрее все это прекратится. Чай не тропики! Так что все мое умопомрачение продолжалось, вряд ли дольше трех-четырех минут. Ну, может быть — пять…

От сильных, а под конец — еще и несколько беспорядочных толчков — прикованную Наталью очень причудливо распластало. Плечи ее, как и вся верхняя часть тела были закреплены возле стены, а потому — вынужденно изогнулись — упершись в изголовье. Но у тела ниже пояса свободы было куда больше, а потому оно «продолжало смотреть» в мою сторону. Из-за этого, в некоторые моменты со стороны могло бы даже показаться, что симпатичную женщину зверски пытают, но сторонних наблюдателей в спальне сейчас не было, а нам самим было сильно не до наблюдений.

Когда сумасшедшая вспышка прекратилась, и обессиленные, мы рухнули прямо там, где мгновение назад бились «не на жизнь». И в этот момент нам по-прежнему было не до всей этой надуманной эстетики.

Только еще минут через пять я вдруг осознал, что приятнее всего для меня сейчас сама возможность свободно дышать, и очень испугался за жену. Быстренько отстегнул сначала ее «намордник», а потом и оба наручника, и та оказалась способна лишь благодарно привалилась ко мне, наконец-то свободно и глубоко задышав.

— А я ведь не собиралась с тобой спать, — неожиданно сообщила Наталья, перед этим воспользовавшись смартфоном вместо зеркала.

Я поначалу никак не отреагировал на это признание, и продолжил качаться на эндорфиновых волнах. Но потом, конечно же, все осознал и с удивлением повернул к ней голову, впрочем, так и не собравшись встать.

Было так хорошо, что даже если бы она заявила об убийстве Кеннеди — это бы не стало поводом для каких-то особых волнений.

Но дождавшись от меня, очевидно, именно той реакции, что я и выдал, жена негромко хихикнула, и куда плотнее, чем секунду назад прижалась ко мне грудью, при этом довольно ощутимо «царапнув» бедро своим напряженным соском.

Однако мозг мой уже заработал, и в первый момент я сумел проигнорировать столь недвусмысленный призыв. Чего греха таить: силы еще не совсем восстановились после недавнего взрыва, да и заявка с ее стороны, прозвучала…слишком уж двусмысленная.

Не дождавшись от меня следующего шага, Наталья недовольно фыркнула, перевернулась на живот: сначала она отклячила зад, выставив его максимально вверх прямо на коленях, потом — так же плавно — приподнялась на выпрямленных руках, отчего ее тяжелая грудь «уставилась» сосками мне фактически прямо в глаза.

Выглядела жена в этот момент, конечно же, о-го-го как возбуждающе, и тут меня, естественно, все-таки проняло, но хотя как-то отреагировать на зрелище я не успел…

Не знаю, благодаря чему именно у меня с перепугу все-таки не случился инфаркт, когда та во всю глотку, прямо на карачках, выдал вдруг такой пронзительный вопль, что на несколько секунд я, наверное, просто оглох.

— Помоги-и-и-ите-е! — взвыла она снова.

«…Какого черта?» — только и успел подумать я, когда Натаха вдобавок ко всему попыталась еще и в рожу мне вцепиться.

Словно бы дождавшись команды в дверь неожиданно позвонили. Хотя нет, куда точнее — принялись звонить и звонить беспрерывно, а потом еще и долбиться в нее ногами.

«…Да охренеть!» — продолжил выдавать фрагментарные реплики мозг; но ужас и искреннее непонимание происходящего, сделали меня готовым ко всему.

Скатившись с кровати, я вскочил на ноги и, предупреждая какие-нибудь новые поползновения супружницы, вскинул руки в готовности и впрямь врезать ей. Происходящее и в самом деле откровенно пугало, а потому в действие вступила подсознательная решимость — пусть лучше меня потом «двое охраняют, чем четверо несут…»

— Что ты, мл@ть, творишь⁈

— Открывай двери, а то я не прекращу… — откровенно ехидно улыбнулась та, и снова завыла на манер пожарной сирены. — Люди, убива-а-ают!

Натаха орала старательно.

От этого