— Варианты были такие: он — властный мудак, она любительница пострадашек.

— Пффф… — только и смогла выдохнуть я, искренне надеясь, что подруга не согласилась на такое развитие событий.

— Такого я тебе не желала, и мне дали выбор: вампиры или оборотни.

Я, нервно сглотнув, даже вперёд подалась, гадая, что у меня отрастёт в полнолуние — клыки или хвост?

— Я совсем уж не представляла тебя в виде упыря, ну и согласилась на последний вариант. В итоге, Раментайль — подлунный мир, а вельхоры — оборотни, — выпалила Лиза, а в следующий миг, её взгляд заметался по сторонам и девушка пронзительно заверещала:

— Ииии…

Затем меня сграбастали в охапку и уже на ухо запищали:

— Мы вернулись, Кат!

В душе вмиг стало как-то пусто. Осознание того, что Лизы здесь больше нет — оглушило. Как ни странно, этот факт ошеломил. Да, я знала, что это случится, морально готовилась, но как оказалось, так и не смогла смириться с неизбежным. Я осторожно отлепила вцепившуюся в меня продолжающую верещать девушку, и негромко произнесла:

— У вас получилось. Но я не Катриона, я — Екатерина. И простите, вас ждёт муж, а мне надо побыть одной…

С этими словами, я не очень почтительно развернулась спиной к опешившей от полученной новости девушке и побрела прочь.

Мимо, словно ураган, пронёсся явно услышавший вопли Элизии, Женоэль.

«Ну вот, хоть кто-то здесь счастлив» — как-то отстранённо подумала я. И рядом со мной тут же очутился бирюзовоглазый. Он что-то говорил, судя по интонациям, что-то спрашивал или предлагал? Мне было всё равно. Сейчас его очарование на меня совершенно не действовало. Звуки доносились, будто сквозь толщу воды — глухо, растянуто, неразборчиво. Да и не желала я их разбирать. Я вообще, ничего не желала. Не чувствовала витающих вокруг ароматов, не замечала, как искрится роса на листьях. Окружающий мир плыл перед глазами, оставляя относительно чёткими лишь несколько метров дорожки впереди. С уходом Лизы из меня будто сама жизнь ушла.

События этого утра проносились перед мысленным взором, но ничто уже не удивляло, не цепляло. Я оборотень? Ну и ладно. И стану кем-то странным или страшным? Или это окружающие станут опасны для меня? Плевать. Надо спрятаться на время? Это ведь была последняя Лизина просьба? Значит, исполню. Не знаю, когда тут наступает полнолуние. Так что посижу в комнате. И сегодня. И завтра. И послезавтра. И в полнолуние, наверное, тоже…

И потекли бесцветные дни. Запретив служанкам раздвигать шторы, я не различала, утро сейчас или вечер. Мне приносили еду, к которой я почти не притрагивалась, потому что всё равно не различала вкуса. Не было желания выходить из комнаты, хотелось только спать, но и это не получалось — сон не приходил. Я лежала, пялилась в потолок. Наверное, стоило бы поплакать, но для этого нужны эмоции — злость, печаль, боль, в конце концов. Но ничего этого не было. Периодически ко мне заходил лекарь, едва ли не насильно вливая в меня какие-то настойки. Никакого эффекта это не приносило, и даже его хвалёная магия не помогала. Порой служанки сообщали о визитах Славиэля или Леонеля, но те так и уходили ни с чем. Общаться с ними я не хотела, лелея, какую-то нелогичную, детскую обиду за то, что они помогли Лизе уйти.

Сколько времени я провела в апатии? Не знаю. А потом…

Дверь распахнулась и в комнату буквально ворвалась — она. Та, что так похожа, но всё же не Лиза.

— Я говорила с провидицей, — вместо приветствия выпалила девица. Столь родной голос заставил меня вынырнуть из кокона. — И я ответственна за тебя, как и за Катриону, — добавила она, подлетая к окну и резко отдёргивая шторы.

Солнечные лучи больно ударили по отвыкшим от света, мгновенно заслезившимся, глазам.

— Но я — не она, — буркнула, прячась с головой под одеяло.

И мне плевать, что обо мне подумает эта, по сути, совершенно незнакомая девица. Но в тот же миг стало душно. Пришлось выбираться наружу, предварительно зажмурив глаза.

Послышался тихий скрип и в комнату ворвался напоенный ароматами цветов свежий ветер. На фоне этих запахов я сразу ощутила себя грязной. Немудрено, сколько времени я провела в постели, выбиралась из неё лишь для того, чтобы справить нужду? Ведь с момента ухода Лизы я ни разу не искупалась, не расчесала волосы, даже зубы ни разу не почистила.

— А теперь встаём, и идём в ванную, — словно прочитав мои мысли, произнесла незаметно приблизившаяся к моей кровати гостья.

И я тут же ощутила совершенно нежданный прилив злости. Что вбила в голову себе эта девчонка? Да, пусть я так и не прочитала восстановленную версию книги, но и с первых глав я прекрасно знала, что Элизия, так же, как и моя Лизка, заменила Катрионе потерянных родных. Но я… Я не её Кат! Неужели не понимает? Или думает, я кукла, которой можно поиграться?

Девица, кажется, так и не поняла, что ей не рады. Она, как ни в чём не бывало, подошла ко мне и попыталась сдёрнуть одеяло.

— Отстань! — и не подумав любезничать, рыкнула я, вырывая из её рук «трофей».

— Хватит валяться, всю жизнь проспишь, — тихо, будто разговаривая с капризным ребёнком, произнесла Элизия и мягко, но настойчиво попыталась вытащить меня из постели.

Эти действия разозлили пуще прежнего. Я начала отбиваться. Сначала вяло — шлёпая ладошками по тянущимся ко мне рукам, потом всё сильнее, и вскоре в ход пошли кулачки. Но гостью это совершенно не пугало — вместо того чтобы отстраниться и уйти, та, сев рядом, обняла меня. тихонько покачиваясь из стороны в сторону, будто убаюкивая малыша. Её терпеливость бесила. Я шипела, фырчала, и в какой-то момент перешла на крик. Понимала, что веду себя глупо, что пытающаяся меня успокоить девушка ни в чём не виновата, что позже мне станет стыдно за своё поведение, но остановиться никак не могла. То есть, не так. Биться в её объятиях я перестала, кричать тоже, зато пришли слёзы. Я рыдала и рыдала, будучи не в силах взять себя в руки. В какой-то момент я ощутила, что меня куда-то тянут. Послушно встала и, нехотя перебирая ногами, поплелась туда, куда меня вели.

Спросить ни о чём не могла, горло сдавило спазмами. Удавалось только всхлипывать и дышать через раз, потому что нос заложило, а высморкаться, как назло, было не во что. Дорогу рассмотреть тоже не удавалось, глаза застилала пелена слез.

До моего слуха донёсся едва различимый скрип дверей. Спутница предупредила о том, что впереди ступени. Затем мои босые ноги ощутили нагретую солнцем каменную кладку. Мы явно оказались на улице: ветер играет моими распущенными спутавшимися волосами, холодит влажные солёные дорожки на щеках, солнце слепит даже сквозь полуприкрытые веки.

После былой апатии сейчас всё буквально бурлило внутри. Меня едва не корёжило от обилия нахлынувших чувств и эмоций, будто они копились всё то время, что я валялась безвольной куклой в кровати, а сейчас выплеснулись — оглушая, подчиняя, сводя с ума. Грусть, тоска, запоздалая стыдливость за недавнее неподобающее поведение, смущение, вызванное мыслями о том, как я выгляжу со стороны.