– Лёд уже скрылся из вида, Булочка явно увязалась за ним, а вот Эй подошла к старому торговому центру и с интересом заглянула в выбитое на первом этаже окно. Я решил её догнать. Залезать в огромные тёмные здания без оружия – довольно плохая затея, тем более всё стоящее добро оттуда явно давно растащили.

– Что здесь было? – прошептала она, осматриваясь, и вдруг отпрянула. – Там люди валяются!

Я отодвинул её от окна и настороженно вгляделся в пыльный сумрак. Я давно усвоил простое правило: остерегайся больших и тёмных пространств. Мало ли что скрывается в дальних углах. Чьи-то кости и мусор – это не страшно. Опасны живые. Хотя больше всего я боялся совсем другого. Причина тому была в… – как говорили раньше? – «травмирующем опыте», хотя подобным ярлыком можно охватить всю мою жизнь без исключения. Если коротко, то я опасался дыр в полах, трещин, обрушивающихся стен и огромных крыс, снующих по вентиляции и прокладывающих ходы в картонных перегородках. Такие вот торговые центры, вспоминая слова дедушки, строили из дерьма и палок. Это вам не вековая библиотека, не монолитные бетонные многоэтажки и даже не кирпичные бараки. Жалкий образец быстровозводимых магазинов эпохи хаотичной застройки, чудом уцелевший в хаосе последних десятилетий. Но только лишь чудом. Я с сомнением оглядел нутро чудовища эры потребления – каркас из труб, пластиковые панели и дыры, бывшие когда-то остеклением фасадов. Я уже был непосредственным свидетелем обрушения подобного здания. Еле выбрался. Но не всем так повезло. Меня передёрнуло. Удушливая пыль, крики, стоны, тяжесть. Смерть под обломками – вещь страшная. Вдруг жители этого города тоже решили потихоньку разбирать нежилые дома на запчасти, выедая их изнутри, подобно термитам? Тут мой взгляд наткнулся на валяющиеся тела и их части. Скрюченные пальцы, лысые головы, торчащие ноги.

– Это манекены, – вздохнул я. – Но здание ветхое, уходим.

Конечно же, Эй меня не послушала, а полезла в ближайшее окно. Я было решил схватить её за волосы и выволочь обратно, но отчего-то замешкался. Не хотелось быть грубым трусом. Возможно, если ничего внутри не трогать, то здание не схлопнется, как карточный дом. Я сглотнул. Когда мои глаза привыкли к сумраку, то пространство внутри показалось не таким уж и тёмным. Кто-то закрыл в некоторых местах оконные проёмы листами фанеры и кусками пластика, но через щели сочился жидкий свет пасмурного дня. Эй успела ушур-шать куда-то вперёд. Я поплёлся следом, прикидывая, по каким признакам возможно определить, нуждается ли она в моём утешении. Наверное, лучше спросить в лоб. Односторонние умозаключения в таких делах обычно приводят к провалу. Торговый центр был разграблен (кто бы сомневался!) и необитаем (нереально жить на таком сквозняке!). По крайней мере, первый этаж. Подземные парковки внушали мне практически запредельный ужас, но, на моё счастье, Эй решила подняться наверх по сдохшему страшной смертью эскалатору – такой у него был вид. Заклинившие навечно ступени кто-то долго и упорно бил и ковырял чем-то тяжёлым, отчего они стали напоминать тренировочную базу альпинистов-самоубийц, ну или парк аттракционов для мазохистов. Зазубрина здесь, покорёженный обломок металла там, приветливо выгнутый штырь в обнимку с ржавой шестерёнкой, будто приглашающие тебя оставить на них кусочек своей плоти. Если отвлечься от прошлого, то этот эскалатор выглядел так, словно его спроектировали с целью убивать врагов, рвущихся на второй этаж торгового центра. Но Эй бодро взбиралась по кровожадным ступеням, не испытывая ни малейших сомнений. Я снова осуждающе покачал головой, но решил не отставать. Второй этаж был так же грязен и пустынен. Здесь ветер свистел ещё сильнее, и я с тревогой осмотрел потолок. Эй бесцельно блуждала, заглядывая за покосившиеся перегородки и пиная валявшийся мусор. Стены были разрисованы жуткими артами про зомби-апокалипсис. Я остановился, разглядывая художества. Чувства юмора художнику было явно не занимать. Зомби выкрикивали миролюбивые лозунги и цитаты про свободу и спасение, путаясь в человеческих кишках и доедая мозги.

– Иди сюда! – приглушённый голос Эй раздался из-за покосившейся железной двери.

Я послушно поплёлся на зов. Увидев помещение, я не сразу сообразил, какие функции оно выполняло в старые добрые времена, когда люди были милее, а еда свежее. Это сарказм. Или нет. Я так и не решил. Я пробирался в полутьме между вбитых в пол штырей, когда вдруг наткнулся на дырявое кресло. Меня осенило: кинотеатр! Сцены нет, кресел по большей части тоже. Но судя по обломкам, здесь явно транслировали фильмы. Вон и лоскуты экрана валяются. Я поделился своими соображениями с Эй, но она лишь пожала плечами. Её никогда не водили в детстве в кино. Меня тоже, но я помню книгу «Энциклопедия современных искусств», там была иллюстрированная глава, посвященная кинематографу. Я постарался рассказать Эй, как тут всё было устроено, она села в грязное кресло, поджав колени, и обхватила их руками.

– Я вспомнила, – задумчиво произнесла она. – У мамы была книга про любовь, где герои ходили в кинотеатр, чтобы целоваться. Но это странно.

– Да уж. – Я сел рядом и обвёл зал глазами. – Но раньше здесь было наверняка темно, посмотри. Окон нет, двери железные. Это сейчас в стенах пробиты дыры.

– А разве для таких дел нужна темнота? – фыркнула Эй.

Я не сразу нашёлся с ответом. Был у меня один невнятный сексуальный опыт с девчонкой из соседней многоэтажки по имени Мышка. До поцелуев дело вообще не дошло. Она банально отдавалась за еду, обещая мужчинам райские кущи. По факту же мне потом было дико жаль, что я расплатился за её услуги аж тремя банками превосходных консервов. Не стоило оно того, если честно. Но любопытство я своё удовлетворил. А темнота здесь явно ни при чём. Я поделился с Эй своими соображениями, вскользь упомянув Мышку, которая, к слову, бесследно пропала уже пару лет как.

– Наверное, её убил какой-то псих. – Эй поёжилась. – Мужчины звереют от всяческих лишений и часто путают секс с насилием и всем таким прочим.

– Теперь и вовсе нет никаких ориентиров. А знаешь, мы могли бы построить новое общество, учесть все ошибки прошлого, но…

– Да брось! – перебила меня Эй. – Наша коммуна тоже грезила великими идеалами, настолько великими, что мы со Льдом еле ноги оттуда унесли. Нет ничего страшнее группы сплочённых бредом людей. Уж поверь.

– Значит, будем доживать, как сумеем, – грустно подытожил я.

– Если смириться с мыслью, что конкретно от нас ничего не зависит, то можно вообще не париться и не переживать. Пусть всё идёт своим чередом. Тебе печально, поскольку по рассказам родственников и описаниям из книг ты ещё можешь сопоставить прошлое