и настоящее. А лет через двадцать выживших вообще ничего не будет смущать. Возможно, они станут дикарями, весело скачущими вокруг костров с дубинками. Пройдёт много тысяч лет, люди снова начнут эволюционировать, построят цивилизацию, разрушат её Богам на потеху и так по нескончаемому кругу. Вероятно, даже успеют заселить ближайшие планеты, если инопланетяне вовремя не спохватятся.

Я громко рассмеялся и, даже не знаю почему, невпопад предложил:

– А давай целоваться? Я ещё не пробовал, и мне до ужаса интересно.

Эй изумлённо подняла бровь, такого выражения на её лице я ещё не видел.

– Неужели ещё остались на свете мужчины, которые спрашивают для этого разрешение? – лукаво заявила она, но через секунду помрачнела. – Лёд за такое нам обоим вырвет языки.

Стоило ей это произнести, как я сразу ощутил во рту свой собственный язык, на который до сего момента совершенно не обращал внимания – неуклюжий, скользкий и несомненно противный. Да, человеческое тело не самое прекрасное изобретение природы. Но всё же хотелось остаться при своём убогом языке.

– Настолько всё у вас серьёзно? – пробормотал я, сглотнув и предательски запутавшись в слогах. Я бы многое отдал за лекарство от заикания!

– Но мы бы могли сбежать, – вдруг просияла Эй. – Вот прям сейчас.

Этот поворот дела меня немного смутил. Я и сам до конца не понимал, чего хочу от Эй. Избавиться от одиночества? Подружиться? Приятно провести время? Испытать яркие эмоции? Я придвинулся к ней ближе. Её худенькие запястья торчали из огромных рукавов старой выцветшей синей куртки и выглядели как-то особенно жалко. Мне захотелось взять её за руку, но я устыдился своих уродливых обрубков вместо пальцев, которые поспешил спрятать в карманах. Волосы Эй были спутаны – она не особо дружила с расчёской. Бледная кожа казалось сегодня особенно прозрачной, а на левом виске даже в полумраке была заметна неровная красноватая маленькая родинка. От Эй приятно пахло. Возможно, нашу компанию на инстинктивном уровне в первую очередь объединила любовь к чистоте. Если раньше зрительное восприятие одним человеком другого было преобладающим, то сейчас, в эпоху всеобщей моды на рваньё и убожество, на первый план вышло обоняние. Возможно, это один из признаков конца цивилизации? Мыло душистое как гарантия светлого будущего человечества – и наоборот. Я улыбнулся этой безумной мысли.

– И ты не будешь скучать по Льду? – осторожно спросил я, придвигаясь ещё чуть ближе. Запах Эй слегка дурманил, хотелось зарыться лицом в её волосы.

– Ммм. Надо подумать. – Эй игриво постучала пальцем по своей нижней губе. – Наверное, сначала буду. Начну вас постоянно сравнивать, не в твою пользу конечно. Ты будешь психовать, но вскоре изменишься, станешь лучше, чтобы избежать конфликтов. Такой уж ты текучий – подстраиваешься под всех. А там видно будет…

– Как-то нечестно звучит! А ты не будешь под меня подстраиваться? – хмыкнул я, испытывая лёгкую досаду.

– А я буду тебя целовать! – игриво заявила она.

Меня разобрал смех. Эй серьёзно полагает, что это достойная компенсация за все связанные с ней хлопоты и безумного Льда, объятого ревностью, на хвосте?

– Возможно, посули ты мне новую библиотеку, я бы подумал, но ты ведь и понятия не имеешь, где её искать. Знаешь, меня обижает этот твой тон превосходства, словно ты мне, убогому, милости отсыпаешь. Я предпочитаю думать, что мы друзья, но у тебя какие-то замашки госпожи. И почему ты так хочешь сбежать от Льда? – постарался произнести я ровным, внятным и в меру безразличным тоном.

– Ты совсем дурак? – вдруг отчеканила Эй, прожигая меня взглядом, но он быстро потух, и её глаза из зелёных озёр превратились в мутные болотца. Она ещё сильнее сжалась в комок и отвернулась.

Утешил, что тут скажешь. Дружеские объятия явно сейчас были не к месту. Или как раз наоборот? Я встал и подошёл к дыре в стене. Со второго этажа был виден вокзал, но не наш поезд – его загораживали здания. Эй изо всех сил излучала ауру ненависти. А может, это мне так казалось? Я хотел завести разговор на нейтральную тему, но вдруг услышал выстрел. А потом ещё один и ещё. Не сговариваясь, мы вскочили и побежали в сторону нашего поезда. Спускаться по огрызкам эскалатора было очень трудно – я порвал рукав и без того заношенной крутки. Эй была шустрее. Она ловко соскочила на первый этаж и бросилась на улицу. Я хотел поднажать, но в этот момент в моём мозгу здравый смысл настойчиво напомнил, как глупо нестись на всех парах на звуки выстрелов, даже не имея в руках нормального оружия. Я огляделся. Порывшись в пыльных обломках и мусоре, я наконец извлёк ножку от стула или стола (не разобрать!). Что ж, это лучше, чем ничего. Надо было догонять Эй. Вылезая на свет божий из старого торгового центра, я облегчённо вздохнул. Как же меня всё-таки пугали такие вот здания. Как ни странно, Эй ждала меня неподалёку. Удивительно разумный поступок. Мы добежали до здания, загораживающего наш поезд, буквально за пять минут и осторожно выглянули из-за угла. На крыше вагона стоял Лёд с ружьём в руках и целился по очереди в окруживших его людей. Это были четыре женщины, которые не сводили глаз со стрелка и при этом осторожно друг за другом обходили вагон, будто бы играя в странную детскую игру, где роль голящего выпала на долю Льда.

– У них нет оружия! – крикнула Эй и побежала на выручку Льду.

Мне оставалось плестись следом, ножка стула в руках не сильно укрепляла мою уверенность. А судя по виду Льда, даже ружья для этого было недостаточно. Он нервно переминался с ноги на ногу, панически озираясь, как затравленный зверь. Приблизившись, я увидел, насколько тощими были те женщины; тем не менее в их запавших глазах полыхало яростное безумие. Они кружили, словно стая голодных собак, загнавших на крышу упитанного кота. Я заметил пятую женщину, сидящую чуть в стороне и сжимающую кровоточащую руку. Наверное, в неё и стрелял Лёд. Интересно, а где же Врач?

– Что происходит? – заорала Эй во всю мощь своей глотки.

Женщины остановились и молча воззрились на нас. Сложно было определить возраст хотя бы одной из них, поскольку их лица были грязны, кожа сморщена, а одежда ужасно болталась. Молодые старухи? Постаревшие раньше времени девушки? Наверное, в нашем мире надо ввести новую категорию возраста, которая бы описывала такие вот трансформации. Я догадывался, что морщинами их лица избороздило не время, а тяжёлая жизнь. Интересно, каким со стороны кажусь я? Мы все – представители поколения без времени,