весьма любопытная тенденция. С одной стороны, статус и роль Совета при короле все время повышаются. Королю рекомендуется принимать решения и издавать указы только «с мнения и обсуждения Совета». Однако на деле под данным понятием подразумеваются также «Совет короля в Парламенте», «Совет короля в Счетах» и другие курии. Король волен был приглашать на Совет членов этих курий, а члены Совета имели право с 1389 г. посещать их заседания.

Было бы ошибкой считать, что Королевская курия растворяется в отделившихся от нее ведомствах[283]. Король и его Совет (по ордонансу 1346 г.) по-прежнему обладают всеми властными полномочиями в сфере законодательства, в управлении, в суде и финансах. На заседаниях Совета обсуждались и принимались ордонансы, вершилось удержанное правосудие, комплектовались кадры администрации, решались финансовые вопросы. Не случайно реформаторские Штаты 1356 и 1484 гг. пытались поставить под свой контроль именно Королевский совет, а не другой орган. И потому король создает и усиливает внутри Совета отдельные палаты, дублирующие аналогичные функции выделившихся курий. Благодаря советнику Анри Боду мы знаем, как функционировал этот Совет в период схизмы (1418–1436 гг.) при короле Карле VII[284]. Постепенно Королевский совет начинает приобретать черты автономности: король уже не всегда присутствовал на его заседаниях, хотя и находился в курсе дел и принятых решений. Поскольку судебные прерогативы монарха оставались главным инструментом его властвования, эта сфера раньше других выделяется в структуре его совета. Со времени правления Людовика XI Большой совет превращается, по сути, в отдельную судебную палату, параллельную Парламенту.

Процесс институционализации затронул и сеньориальные службы Дома, причем именно в их эволюции с наибольшей наглядностью обнаруживается неустранимость патримониального принципа монархического государства. Сложная эволюция придворных служб привела в начале XIV в. к разделению их на две группы: на коронных чинов «рта и тела», хлебодара, виночерпия, кравчего, шталмейстера, обер-камергера, гардеробмейстера и т. д. (во главе с главным распорядителем Двора) и на шесть палат Дома короля: исповедника, раздатчика милостыни, капеллу, мэтров прошений, Денежную палату и Канцелярию[285]. Из этих шести служб публичные функции осуществляли Палата прошений Дома, Денежная палата и Канцелярия. Причем именно канцлер встал во главе всей «гражданской администрации» как ответственное лицо за законодательную сферу власти короля Франции. С этим связано и кардинальное изменение в статусе службы: во второй половине XIII в. она отделяется от капеллы, а с 1299 г. канцлером становится мирянин Пьер Флот. Хранитель королевской печати канцлер обязан был обладать юридическими познаниями и опытом в правотворчестве и призван был хранить «права и интересы короля» во всех областях, что отразило процесс усиления публично-правовых принципов королевской власти. Канцлер представлял персону монарха, служил «его устами», наместником во всех государственных органах. Он председательствовал на Королевском совете в отсутствие монарха, выступал от его имени на созываемых сословно-представительных собраниях, являлся главой всех выделившихся из Королевской курии ведомств[286].

Но здесь был заложен источник конфликтов канцлера с верховными палатами. Его генетическая связь с персоной короля предопределила двойственность положения канцлера — как главы гражданской администрации и одновременно как доверенного исполнителя личной воли суверена. Очевидно, что большим корпорациям было легче противостоять этой воле, чем одному человеку, напрямую зависящему от благоволения монарха. Поэтому эволюция должности канцлера является наиболее амбивалентной: его публичные функции неуклонно расширяются, однако он скорее «представляет персону монарха», чем его власть. Не случайно в период ослабления личного участия короля Карла VI в управлении, а затем в период королевской схизмы положение канцлера оказалось наиболее уязвимым[287].

Те же двойственность статуса и усложнение функций прослеживаются в подчиненной канцлеру королевской Канцелярии. Внутри нее со второй половины XIII в. намечается профессиональная специализация, связанная с функцией написания актов и скрепления их печатью; а статус автономного ведомства был ею получен при Карле V Мудром указом от 7 декабря 1361 г.[288] Служба составителей актов, королевских нотариусов, подразделяется на тех, кто служит непосредственно монарху в подчинении канцлера и в структуре Дома, и на тех, кто служит в ведомствах, отделившихся от Курии, в Парламенте, Палате счетов и т. д.[289] В свою очередь, служба печати, а с ней и Канцелярия, также постепенно подразделяются: канцлер владеет большой королевской печатью, которой скрепляет королевские акты публичного характера (lettres patentes); личные письма короля (lettres closes), находящегося в разъездах, скрепляются секретной печатью (sceu de secret), в связи с чем возникает особая Канцелярия секретной печати; наконец, появляется еще печатка короля из красного воска со львом (signet du Roi/de lion), датируемая 1337 г.[290] Столь сложная структура отражает двойственность Канцелярии (с начала XV в. — Большой канцелярии): она входит в структуры одновременно Дома и Дворца, обладая автономией и публичными прерогативами.

Взаимосвязь Дома и Дворца проявилась в оформлении и эволюции службы «мэтров прошений». Это были специалисты-правоведы, появившиеся в свите короля Людовика IX Святого и помогавшие ему в отправлении правосудия[291]. Именуемые «свитскими короля», они должны были принимать обращения к монарху, жалобы и прошения, а в связи с их увеличивающимся потоком — «фильтровать», самостоятельно решая часть из них (отсюда их именование: «судьи у ворот», т. е. у входа в королевские резиденции), а королю оставляя лишь наиболее важные дела[292]. Поскольку в Парламенте в 1278 г. возникает Палата прошений Дворца, конкуренция двух ведомств оказалась неизбежна. Попытка поставить Парламент под контроль мэтров прошений Дома (указ от 1344 г. о праве апеллировать к ним на приговор верховного суда) была быстро «отбита». В 1346 г. раздел компетенции двух палат привел к ограничению их полномочий удержанным правосудием, а затем к включению в парламентскую корпорацию, иерархически подчинив Парламенту[293]. В период королевской схизмы в Париже обе Палаты прошений были заменены комиссией из членов Парламента и Налоговой палаты, а в Пуатье обе палаты были слиты в одну[294].

Процесс оформления финансовых органов короны напрямую связан с изменением статей доходов и расходов казны. Будучи изначально в ведении королевского казначея (chambrier), она со времени Филиппа II Августа находилась в неприступном замке Тампль и под контролем опытных и надежных финансистов — тамплиеров. Однако в правление Филиппа IV Красивого и при активном содействии Ангеррана де Мариньи в 1295 г. казна была перевезена сначала в Лувр, а затем в королевский Дворец в Ситэ. В связи с этим служители-клерки разделились на тех, кто контролирует счета (в Палате счетов), и на тех, кто хранит королевскую казну (в Денежной палате). Денежная палата (Chambre aux deniers) входила в состав служб Дома короля и была вполне оформлена к 1250 г. Однако постепенно она уступает позиции Казначейству и другим финансовым ведомствам, отвечая только за расходы Дома и Дворца. Это