class="p1">В тех словах он услышал судьбу и свою,

В день со дня погибал он в жестоком бою:

Всем казался жестоким правитель Карон,

Беспощадным и злобным им виделся он,

Но и сам стал он жертвой, сковал его страх;

Одиночества пленник томился в веках.

Пожелав навека свое счастье найти,

Он решил все помехи сразить на пути,

Но топор в этой битве не в силах помочь,

Полюбил он Фазея прекрасную дочь.

Бесконечно проклятьем пустыни гоним,

Повелитель влюбился всем сердцем своим.

У Гилар на глазах он возвел свой дворец,

И сокрыл Смерть Пустыни в хрустальный ларец:

Ту шкатулку дух Мазис ему даровал,

Мощь кристальной тюрьмы артефакт тот вобрал.

Заточил в ней титан душу царства песка,

Чтоб судьба его жителей стала легка.

Лук зеленых покров по земле расстелен,

Новый сад на руинах пустыни рожден.

Все исполнил Карон, что просила Гилар,

Жизнь, достойную бога, поднес он ей в дар.

Все отдать был готов, но, блуждая во тьме,

Во дворце оставался, как будто в тюрьме.

Одинокая вечность страшнее неволь,

Увидала Гилар, как несчастен король.

Пленник замка Карон, как кошмарного сна.

Для того дочь Фазея ему и нужна.

Не она здесь раба, раб пустыни Карон,

Одинокий правитель средь мертвых знамен.

Ведь пустыня в душе, хоть цветет все вокруг,

Хоть в ларце и сокрыт тот жестокий недуг.

Пожалела титана Гилар, обняла,

Вновь Карона тирана душа ожила.

Уж не страх и не ненависть деву ведут,

Доброта и сочувствие в сердце поют.

И свершилось прекрасней всех в мире чудес:

Родилась вновь любовь под покровом небес.

Две земные души, что томились в плену,

Обрели свой покой, обратившись в одну,

И свершилось великое счастье для них,

В ночь, когда в ожиданьи и ветер утих.

Породила дитя для Карона Гилар,

Только горе затмило большой ее дар:

Побледнела сама и с дитём на руках,

Утонула в извечных душа ее снах.

Горьких слез не пролил при рождении плод,

Встретил свой он закат, не увидев восход.

Мертвый сын вместе с матерью мертвой остыл,

Ни секунды на свете прекрасном не жил.

Но Владыка Карон с тем смериться не мог,

Взял дитя, побежал он, не чувствуя ног.

Все по миру блуждал и спасенья искал,

Чтоб умершего сына кто к жизни призвал.

Обошел он полмира, все помощь просил,

Но Карону надежды никто не сулил:

Жизнь и смерть не подвластны, увы, никому,

И никто никогда не поможет ему.

Но Карон не желал пораженье принять,

Не позволил надежде своей погибать,

Много лет он искал и нашел наконец,

Смог помочь ему древний безликий мудрец.

“Душ ушедших с небес не вернуть никогда,

Исчезают в тумане они навсегда,

Но рожденных без жизни, чья повесть чиста,

Никогда не пропустят усопших врата,

Они дарят душе бестелесной покой,

Не имеет души тот, кто не был живой” -

Объяснился мудрец и добавил к тому:

«Не попало дитя за ту грань потому.

Не оставил он в мире живых и следа

И не умер, ведь вовсе не жил никогда.

Душу неба возможно в пустышку вдохнуть,

Но тяжел, одинок будет ждать его путь.

В юном умершем теле, не знавшем порок,

Возродится великий небесный пророк».

Все обдумав, решился на это титан,

Мертвый сын силам неба был в жертву придан.

Гром явился небесную гладь расколоть,

Вспышка молний пронзила клинком его плоть.

И, исчезнув тотчас, пробудила Его -

Чародея-провидца, слугу своего.

Но, поднявшись с земли, он отвергнул отца,

Не узнать было тело того мертвеца.

Не младенец вернулся из блеска небес,

А пророк молодой вспышкой молний воскрес.

Имя Генос ему, он к деяньям готов,

На плечах его груз — безопасность миров.

Он с Безликим ушел к алтарю серебра,

Чтоб служил вечно Генос во благо добра.

Обучался века, чтоб свой дар развивать,

С новой силой великой своей совладать.

А, вернувшись назад, в Поднебесье ушел,

Там с богами он дом вековечный нашел.

Искра Вечного Пламени

Холод смерти окутал Небесный Дворец,

Но явился Гортор, вечный Сада жилец.

Он не дал воплотить темный умысел тот,

Что провестника жизнь навека отберет.

«Месть героя не красит, а лишь угнетает,

Только светлую душу во тьму обращает,

Она вцепится в сердце, не пустит вовек,

Месть — порок не богов, ей отец — человек.

Ты же бог, сын титана, неужто так слаб,

Чтоб признать, что порока людского ты раб?

Что душа твоя также, как грешных людей,

Стала жертвой бездумных и низких идей?»

— Молвил Сада хранитель и жаждал ответ.

«Без Мифаи не важно: я бог или нет,

Отомщу за нее, ведь повинен мудрец,

Принесу ему молотом жизни конец!»

— Так ответил с безумием в мрачных глазах

Лапион, он держал целый мир на плечах.

Но ответил спокойно великий Гортор,

Чтоб окончить бессмысленный глупый тот спор:

«Неужели великий герой Лапион,

Что в прекрасную деву Мифаю влюблен,

Тем постыдным поступком помянет ее,

Осквернит то прекрасное чувство свое?»

Замер вмиг Лапион, на нее посмотрел,

Опустилась рука, вот влюбленных удел.

И, увидев Мифаю в обьятиях сна,

Вспомнил бог, как ценила живое она.

Пот на лбу проступил, словно капли росы,

В нем два чувства грызутся, голодные псы:

Гнев пылает огнем, все сжигает внутри,

Но сияет любовь, ярким светом зари.

Он подавлен, как раненый в клетке орел,

Но Гортор к зеркалам Лапиона повел.

И увидел сожженное царство герой,

Где искали погибшие души покой.

Там владычил когда-то великий Аид,

А теперь кровь людей вместе с лавой кипит.

Лапион там увидел и войско чертей,

Что штыками на смерть провожали людей.

Силу душ отбирали и пили, как мёд,

Эликсир тот дарил Мидиану восход.

Пировали убийцы, бессилен весь мир,

Не способны все боги прервать адский пир.

Среди Ада увидел Гортор в зеркалах,

Душу в башне, что ждет обращения в прах.

Но никак не дождется: злодей Сатана

Ей страданий желает отведать сполна.

Дух Мифаи без тела остался в Аду.

«Подожди еще миг, за тобой я приду!»

— То увидев, воскликнул герой Лапион,

Разлетелась луна среди белых колон.

Он к Гефаю направил неистовый ход,

Чтоб героя отправили за небосвод,

В огнедышащий замок, где дьявол сидит,

Он ослаблен и будет сегодня убит.

Извинился Гефай, но бессилен он тут:

Для