Сунгур говорил не все, не то чтобы врал, но явно недоговаривал, ответы его были гладки и уклончивы, и Пояркову казалось, что они оба — персонажи одной из книжек писателя, классический подозреваемый и классический следователь. Следователь сверлит подозреваемого проницательным взглядом… взглядом майора Пронина. Поярков усмехнулся, вспомнив читанные в далеком детстве книжки о приключениях майора Пронина. Подозреваемый отвечает обтекаемо, скупо, без эмоций. Во-во, без эмоций! А что он должен, по-твоему, делать, спросил он себя? Биться в истерике? Заламывать руки? Немолодой, умный, с богатым жизненным опытом… Пишет детективы — значит, знает процедуру и сумеет замести следы в случае чего. Ему было ясно, что супруги жили параллельными жизнями, не пересекаясь, и у Алены Сунгур, несомненно, были друзья-мужчины. Знал он этот контингент, журналистскую братию, которая ради красного словца полезет к черту в глотку, знал и о богемных нравах… Поярков был пуританином в полном смысле слова, всю жизнь прожил с одной женой, которая была его ровесницей — они вместе учились в школе, — не пил, не ходил по ресторанам, по мере возможности не прогибался под начальством и не брал взяток.

Общеизвестно, что при убийстве жены подозреваемым номер один становится муж, тем более ситуация в семье Сунгуров была взрывоопасной: разные спальни, частые командировки и поздние приходы Алены домой… Сунгур даже не знал, дома ли она! Если действительно не знал. Поярков рассматривал писателя с любопытством и, пожалуй, с сочувствием, спрашивая себя: а он смог бы так? Чужой человек рядом… Чужие люди — главный аргумент в пользу невиновности Сунгура. Не было мотива — не вчера началось, устоялось, уравновесилось, оба принимали все, как есть. Поярков многое повидал и ничему не удивлялся, он знал, что людей зачастую держит вместе не любовь, а привычка, лень, общие деньги, дети, удобство, статус… мало ли. Так и здесь, Кирилл Сунгур и Алена Сунгур, звездная пара. Паршивое дело, думал Поярков, ох, какое паршивое! Сунгур привирает — ничего не знает, не видел, не слышал. И входная дверь была отперта, что он обнаружил около десяти утра, после ухода дочери, интересно, что скажет Лариса Сунгур… Лара. Если дверь была заперта… что же это получается? В доме трое: муж, жена, дочь. Сын — под вопросом. Жена убита. Вопрос: кто? Это даже не высшая математика…

— Вы не заметили, все ли на месте в спальне вашей жены? Ничего не пропало? — спросил он.

Сунгур пожал плечами:

— Я не смотрел. Кажется, в ящике секретера были деньги и украшения…

Ни денег, ни украшений в спальне Алены Сунгур они не нашли.

В гостиную спустился судмед Лисица, кивнул Пояркову. Подтянулся Мельник, неуклюжий, большой, мрачный более обычного, хотя, казалось бы, куда более. Взглянул на Пояркова, мотнул головой — пойдем, поговорим. Поярков извинился и вышел.

— Ну что? — спросил он в коридоре.

— Кое-что есть. Он показал, что до часу ночи работал, а потом ушел к себе. Файл, с которым он работал, книга «Черная тень», был закрыт в три утра, то есть в три он еще работал и мог слышать, когда пришла жена. Возможно, ожидал, дождался, стал выяснять отношения. Не сдержался и… Лисица говорит, ее задушили подушкой, там остались следы косметики, смерть наступила около трех утра. Час ночи или три — большая разница.

— Понятно. Спасибо, майор.

Поярков вернулся в гостиную. Сунгур взглянул вопросительно.

— Когда возвращается ваша дочь?

— В семь.

— Как я понял, вы ее сегодня не видели?

— Не видел.

— То есть то, что она ушла на работу, не увидевшись с вами, в порядке вещей? — Поярков зашел на третий круг.

— Случается, — сказал Сунгур. — Зависит от работы.

— Но вам она не сказала накануне, что уйдет утром пораньше?

— Не помню. В этом не было необходимости, у нас свободное посещение… — Он пытался шутить. — Все взрослые, у каждого своя жизнь.

Сунгур долбил в одну точку: у каждого своя жизнь: хотят — ночуют дома, не хотят — не ночуют; приходят поздно, уходят рано, никаких вопросов, никаких претензий. Он выбрал правильную систему защиты: никаких претензий, никто ни на кого не давит, никто никому не мешает. Поярков примерно так и понимал: устоялось, утряслось, жена приходит под утро, муж смотрит сквозь пальцы, и никакого мотива для убийства. Он давно смирился, пишет свои книжки, попивает коньячок… в разумных пределах, общается с друзьями, сидит в сети. О такой жизни можно только мечтать, думал Поярков, не резон ломать… если не произошло чего-то из рук вон выходящего. Чего-то. Чего?

— Можно кофейку? — внезапно сказал Поярков. — На кухне.

Сунгур поднялся. Они видели друг друга насквозь: следователь, у которого пересохло в горле, простой дядька без подходов, доверчивый, свой, и подозреваемый — искренний, честно отвечающий на вопросы, скорбящий… в меру скорбящий. Два отличных парня, оказавшиеся по разные стороны баррикад. Всякие психологические приемчики, обсосанные в кино и криминальных романах, тут не годились.

Они пили кофе.

— Может, перекусить? — спросил Сунгур. — Есть сыр, хлеб…

— Спасибо, только кофе. Кирилл Вениаминович, что вы думаете об убийстве вашей жены? — Поярков смотрел на Сунгура через толстые линзы очков, глаза в глаза, и ждал ответа. Очки были неуклюжие, старомодные, и он был похож в них на безобидного старичка-боровичка. Но хватка у него была волчья.

Сунгур молчал, помешивал в чашке с кофе.

— Не знаю, — сказал наконец. — Теряюсь в догадках.

— Вы знакомы с темой, вы писатель… криминальный, так сказать. Что случилось? Как убийца попал в дом? Замки в целости и сохранности. Окна закрыты. Как? Объясните, как писатель, представьте себе подобную ситуацию в романе.

— Роман придумывает автор, — не сразу ответил Сунгур. — Роман — плод его фантазии, а настоящее убийство — творчество убийцы, одно и другое — как параллельные прямые. Говорят, люди вроде вас не читают детективов, потому что они знают, какэто происходит в реальности, а писатель сочиняет, исходя из своих представлений, а еще фантазии. Если бы я описывал подобную ситуацию, я бы предположил присутствие убийцы, который пришел извне. Но это, разумеется, при условии, что убийца не член семьи… не муж.

Поярков кивнул. Они оба понимали все правильно.

Они услышали громкие голоса, в доме наметилось движение, и в кухню ворвалась Лара.

— Папочка, что случилось? — Она переводила взгляд с отца на Пояркова; голос срывался, на скулах рдели красные точки, руки были сжаты в кулаки.

— Мама… умерла, — сказал Сунгур после паузы. — Это следователь, там люди из прокуратуры делают обыск.

— Как умерла… — Лара опустилась на свободный стул. — Почему? Отец…

— Они считают, что это произошло утром, около трех…

Этим «они» Сунгур провел черту между ними. С одной стороны он и Лара, с другой… они.

— Что случилось?