сейчас обогащается», – писал Луи отцу. Но также подчеркнул: «Ленивый и ищущий удовольствий характер россиян и бесконечные административные формальности мешают развитию бизнеса. К примеру, чтобы дать вам представление, бюрократ из имперского кабинета сказал мне, что изумрудные шахты сдаются в аренду компании, которая не может получить прибыль из-за воровства: «каждый крестьянин, каждый рабочий – вор».

С другой стороны, неоднократные столкновения Картье с властями были доказательством растущего влияния фирмы в России. Не случайно сроки предъявления претензий к Луи совпали с радушным приемом, оказанным ему великой княгиней. Место, которое он выбрал для рождественской продажи, было хуже яда для русских ювелиров, привыкших к почитанию в собственной стране. «Через сто лет после Наполеона, – с горечью писали газеты, – мы видим еще одно вторжение в Россию французов».

Рождественский базар

За два дня до Рождества Луи с триумфом спускался по лестнице дворца, чтобы увидеть, как российский бомонд разглядывает его драгоценности. Наконец, он написал своей семье: «Вопрос о процессе по поводу лицензии, видимо, разрешился». Это была огромная трата времени. Он должен был посещать клиентов и поставщиков – вместо того чтобы многократно объясняться с таможенниками. Но базар великой княгини состоялся и был просто сказочным: с «обстановкой собора» и зажигательной музыкой, которая «заполнила огромные залы и, казалось, поднималась из глубин истории».

Базар проходил в течение четырех дней, с полудня до полуночи; сорок восемь часов приветствий, улыбок, продаж. И там, руководя петербургской аристократией из-за прилавка, стояла сама великая княгиня Мария Павловна. Она была отличным продавцом, «приветствуя всех, кто подходил, с одинаковой грациозной улыбкой – никогда не заставляя людей покупать, но всегда продавая больше, чем кто-либо другой».

Базар был полон гламурных покупателей с набитыми кошельками. Некоторых Луи знал по их приездам на Рю де ла Пэ, но большинство были незнакомыми. «Толпа зевак клубилась повсюду», – удивлялся он позже, и все же «свобода и порядок преобладали». На стенде Cartier были выложены около девяноста брошей, девятнадцать колье и тринадцать тиар для русских дам. Для мужчин он привез настольные и карманные часы. Киоск Луи был популярен: всего за четыре дня выручка составила 1,5 миллиона рублей (около $18 миллионов сегодня). После многолетних попыток проникнуть на российский рынок, после бесчисленных попыток конкурентов помешать ему сделать это, Cartier, наконец, вошел в ближний круг и попал в царские списки желаемых покупок. Он также смог с гордостью показать великой княгине, что ее поддержка не была напрасной, подарив ей около 25 000 рублей (около $300 000 сегодня) для помощи бедным. Итак, после долгих таможенных проблем и успешного завершения базара Луи наконец-то смог посвятить себя тому, что ему не терпелось сделать с самого приезда в Санкт-Петербург: приступить к изучению России.

«Поиск новых идей»

«Я ищу новые идеи и очень рад, что приехал сюда», – взволнованно написал Луи отцу после посещения великолепного Эрмитажа. Вскоре парижский филиал будет расширен и отремонтирован, и его визит в Россию послужит истинным источником вдохновения. «Я думаю, что наше новое помещение, чтобы быть оправданным в глазах клиентов, должно предлагать новые украшения, которые я вижу возможными только в русском или персидском стиле». Так же как «Русские балеты» привели его и Шарля Жако к экспериментам с экзотической смесью цветов, так петербургские музеи наполнили его любовью ко всему русскому.

«Пребывание здесь более благоприятно в отношении идей, чем в Париже, – объяснил Луи. – В Эрмитаже, в частной галерее, есть замечательная коллекция шкатулок, конской упряжи в бриллиантах и изумрудах, старинных пасхальных яиц, фантастических часов в шатленах – все, кроме высоких ювелирных украшений, которые хранятся у императрицы». Он даже попросил, чтобы к нему прислали Жако, потому что «это будет отличная школа для него». Жако немедленно выехал из Парижа, и уже к январю 1911 года вместе с боссом наслаждался русскими музеями и галереями. Они путешествовали по заснеженной стране в сопровождении старшего продавца Леона Фаринса, останавливаясь в Киеве и Москве, чтобы посетить мастерские и поставщиков. Жако никогда не расставался с альбомом для рисования, который он заполнял набросками увиденных чудес: блестящие коробки, украшенные драгоценными камнями, пояса и пасхальные яйца, хрустальные чаши и эмалированные рамки, солдатский шлем и золотая курица.

В то время, как Жако постигал новые художественные возможности, Луи радовался искусным русским мастерам. Десятью годами ранее, в 1900 году, на Всемирной выставке в Париже, он впервые увидел шедевры Карла Фаберже – величайшего ювелира современности. Четырнадцать изысканно украшенных драгоценными камнями пасхальных яиц, которые он привез с собой на выставку, произвели фурор. С тех пор Картье изучал перспективы, существующие в России. В 1904 году его брат Пьер отправился в Россию, чтобы встретиться с поставщиками, и Cartier начал работать с несколькими русскими мастерскими. Теперь, однако, Луи понял, что он воспользовался далеко не всеми возможностями. Лично посещая мастерские, он восхищался тончайшим мастерством, яркостью гильошированной эмали и изысканной резьбой по камню. Ко времени возвращения в Париж в начале 1911 года они с Жако были полны новых идей, связанных с русской тематикой. Маленькие птицы и животные, вырезанные из агата и дымчатого кварца, украшали окна дома 13 по Рю де ла Пэ – вместе с ручками для зонтов из розового кварца и покрытыми эмалью пудреницами. Тем, у кого было все, предлагались портсигары, ручки для трости, карандаши, перочинные ножи и флаконы для духов. Изделия были покрыты красивой эмалью, кроме того, имелась возможность персонализации в виде алмазных монограмм.

Луи продолжал свои эксперименты и с часами, создавая эмалированные корпуса с геометрическим рисунком в мерцающих розовых, синих и фиолетовых тонах. Европейскую аудиторию, пребывавшую в восторге от Романовых, творения Cartier, вдохновленные русскими мотивами соблазняли не только ассоциациями, но и красотой. Они хорошо продавались, привлекая следующих моде клиентов – таких, к примеру, как Консуэло Вандербильт: она купила часы Cartier в 1908 году.

В России звезда Cartier сияла все ярче – несмотря на опасности, предшествовавшие революции 1917 года. Во время пасхальных дней 1911 года представитель Boucheron был жестоко убит в поезде ворами, охотившимися за драгоценностями. Пять месяцев спустя премьер-министр (и хороший клиент Cartier) Петр Столыпин был убит в Киевском оперном театре левым революционером. Клиенты тем временем продолжали покупать украшения. В 1910 году великая княгиня Мария Павловна потратила 175 000 франков на корсажную брошь Cartier с бриллиантами и сапфирами и алмазное колье-ошейник. По своему обыкновению, она просила о рассрочке, и Cartier согласился, разрешая разделить платеж на четыре года, несмотря на экономическую неопределенность. В этом была известная ирония торговли предметами роскоши: самые богатые клиенты обычно платили дольше всех. Медленные платежи вредили балансовому отчету Cartier, но Альфред настаивал на том, чтобы сыновья приложили все усилия для завоевания русского рынка.

Это правило сослужило им хорошую службу, поскольку слава Cartier продолжала распространяться по России. В 1912 году их популярность достигла новой вершины: Париж, стремясь укрепить связи между