Расстраивало только то, что он был далеко от бизнеса и от Жанны, с которой становился все ближе. Поездка обратно в Париж была не простым делом. «Для путешествия на машине документы на транспорт и удостоверения личности каждого, кто в нем находится, – объяснял он членам семьи. – Я говорю вам все это, поскольку уже с этим сталкивался и знаю. Завтра я еду в Париж на поезде, так как не думаю, что смогу уехать на машине, поскольку власти реквизируют автомобиль». Но и поездка на поезде была трудной: «Чтобы путешествовать по железной дороге, вы должны получить письменное разрешение от комиссариата полиции, поскольку места для гражданских лиц ограничены, надо купить еду и питье, так как в поезде [их нет], необходимо заказать автомобиль, чтобы забрать вас в Париже, поскольку нет ни машин, ни фонарей ночью. Это действительно осажденный город».

В результате Луи, державший руку на пульсе и находившийся в гуще событий, был вынужден отказаться от плана. От него ничего не зависело и, как он советовал братьям, «не слишком беспокойтесь об этом!». Как и большинство, Луи не мог представить, что война продлится долго. Для него было сокрушительным ударом, когда его любимого дядю, генерала Рока, возглавлявшего 10-ю дивизию на северо-востоке Франции, убили в бою. «У нас есть два врага: немцы и несчастье, – писал он невестке. – Смерть Шарля Рока – огромная потеря: как для семьи, так и для армии».

В то время как Луи был на удивление спокоен по поводу положения дел в парижском Доме, он беспокоился за свою семью. «Напиши мне о своих новостях, – писал он младшему брату Жаку в 1914 году. – Расскажи о своем здоровье, напиши подробно обо всем, что тебя интересует, достаточно ли денег?» Он считал, что, как старший брат, должен взять на себя ответственность за других членов семьи. Сочетались противоречивые черты характера: он мог быть заботливым сыном и братом, а также яростным защитником семьи, но, одновременно, безответственным и эгоистичным человеком. В письме стареющему отцу он советовал ему поехать в Бордо, чтобы они могли увидеться, а потом направиться в Лондон и проверить отделение Cartier.

Это взбесило Пьера, который в изумлении писал Жаку: «Почему Луи хочет послать отца… в Лондон проездом через Бордо? Это было бы долгое, тяжелое путешествие… Если кто-то и должен поехать в Лондон, это Луи. Он тратит время в Бордо на знакомство с министрами правительства, а должен быть с потенциальными клиентами в Лондоне. У Луи не всегда есть чувство ответственности». Со стороны Пьера в адрес брата была и другая критика: его продолжающихся отношений с Жанной Туссен. Как и отец, он не одобрял связи Луи с дамой полусвета, полагая, что это вредит их имени, на которое они так старательно работают. «А теперь он послал за своей маленькой подружкой, чтобы она приехала к нему в Бордо!» – писал он в отчаянии Жаку.

Жизнь в Париже была сложной: еда нормирована, нехватка угля сделала холодную зиму 1914 года особенно жестокой. Хотя многие магазины оставались открытыми, культурная жизнь значительно сократилась. Творцы моды пытались помочь, как могли. Ворт предложил здание 7 по Рю де ла Пэ в качестве больницы, переименовав его в «Больницу Ворта». Знаменитая пианистка и муза художников Мися Серт создала собственную бригаду скорой помощи, изобретательно реквизировав у парижских кутюрье фургоны для доставки. К ней присоединился Жан Кокто: будучи непригодным к военной службе, он участвовал в службе скорой помощи Красного Креста.

Cartier в Париже проживал войну, адаптируя свои произведения к нуждам времени. Вместо крупных драгоценных камней продавались мелкие, более доступные по цене вещи. Возник особый спрос на подвески, броши и обереги, связанные с войной; на них мелкими бриллиантами паве выкладывался красный крест и год. Затем были военные трофеи: браслеты, вырезанные из пушечных снарядов, футляры в форме военных фуражек. Но нельзя было не видеть: для бизнеса, основанного на роскоши, настали черные времена. Альфред писал в январе 1915 года сыновьям, жалуясь на то, что «бизнес в Париже, Лондоне и Нью-Йорке продолжает оставаться пустым [ужасным]».

Дом 13 по Рю де ла Пэ был призраком себя прежнего, многих сотрудников призвали на фронт. Некоторые продолжали переписываться с братьями Картье, интересуясь новостями, ностальгируя по довоенным дням. Морис Ришар, эксперт по жемчугу Cartier, писал из своего полка: «Я надеюсь, что снова увижу Рю де ла Пэ, как в старые добрые времена – спокойную и неизменную. На самом деле этот сон – моя одержимость! Простите за длинное письмо, но мне приятно думать о Рю де ла Пэ». Из оставшихся г-н Галопен отвечал за дела в Париже, а Рене Приер, личный секретарь Луи, был отправлен в Нью-Йорк, чтобы занять место продавца Поля Муффа (который был позже награжден Военным крестом за храбрость на фронте).

Посреди этой неопределенности, осенью 1914 года, Луи получил телеграмму, в которой сообщалось, что его мать, которая находилась в психиатрической больнице, скончалась.

Война помешала Луи и младшему брату Жаку присутствовать на ее похоронах; Пьер смог там быть и написал братьям и сестре: «Я был рядом с отцом, который удивительно хорошо держался. Служба была красивой и простой. Мать присматривает за нами с небес».

Война продолжалась, и Луи менял роли несколько раз. В 1915 году его мобилизовали водителем на аэродром под Парижем. «Луи наслаждается своей службой, – писал Альфред Жаку. – Он не подвергается большому риску и способен видеть разные стороны этой войны». Переезд в столицу имел дополнительное преимущество: возможность тайных встреч с Жанной Туссен. В то время Луи нарисовал для нее карандашный набросок, который сохранился по сей день: спящий котенок, свернувшийся клубочком. Простой рисунок, но эта женщина – икона стиля – сохранила его на всю жизнь. Трогательный факт для понимания их отношений.

В начале 1916 года военные подтвердили, что Луи может остаться на вспомогательной службе из-за осложнений с коленом и лодыжкой. Он написал об этом семье, друзьям и клиентам. К письму великой княгине Марии Павловне приложил несколько фотографий, «которые сделаны на фронте во время длительного пребывания в разных местах». Хотя он не сражался сам, но прокомментировал серьезные усатые лица: «Кажется, солдат больше интересует фотография, чем враги!» Позже он утверждал, что в одной из поездок на фронт ему пришла в голову идея знаковых творений Cartier – часов Tank. Весной 1917 года Луи освободили от военной службы; появилась возможность воплотить великую идею в реальность.

В декабре 1916 года французская общественность впервые увидела танки, использовавшиеся в войне, на обложке журнала L’Illustration: страшная машина нависала над солдатом. Говорили, что новые часы Cartier были вдохновлены этими мощными механизмами и вертикальные боковые планки с каждой стороны циферблата напоминали гусеницы танка. Для Луи часы были не просто прибором для измерения времени; они должны были