– Раскаялся он, – пояснил Ясмуд. – Не держал зла в сердце.

– Не то что я, да? Ты это хотел сказать?

Ольга повернула голову. Один глаз ее находился в тени, а второй серебрился, отражая луч света из оконца.

Ясмуд ответил не прямо, а уклончиво:

– Господь послал сына на землю для того, чтобы показать нам свою любовь, княгиня. Не ненависть. Любовь. Это и есть самое главное.

– Любовь, – повторила она. – Ты мне древлян любить предлагаешь, что ли? Они моего мужа порвали, а я их полюбить должна?

– Ударят тебя в правую щеку, а ты левую обрати, – пробормотал Ясмуд, несколько сбитый с толку такой постановкой вопроса.

– Я так и делаю, – сказала Ольга. – Меня с одной стороны бей, с другой, а я все равно на своем стоять буду.

– Христос не в том смысле говорил. Он призывал прощать врагов.

– Откуда ты знаешь? Ты его видел? Беседовал с ним? Нет? Тогда как можешь знать?

– Для того священные писания существуют, – пояснил Ясмуд. – Евангелия называются. Там все прописано. Сейчас… – Он кашлянул, напрягая память. – Вот. Сказал Иисус Христос: возлюби Господа Бога всем сердцем твоим и всем разумом. Сие есть первая и наибольшая заповедь. Вторая же гласит: возлюби ближнего твоего, как самого себя. На сих двух заповедях зиждется вера христианская. Кто не полюбит, тот не будет спасен.

– А если я полюблю древлян, то как спасусь? – спросила Ольга с внезапной яростью. – Как Киев спасу? Народ?

– Не знаю, княгиня. Но, думаю, Бог тех поддерживает, кто его заповедям следует. – Ясмуд подождал возражений, не услышал их и продолжил: – Страшное дело ты сотворила, Ольга. Жаль мне тебя. Как же ты спишь теперь? Неужто не вспоминаешь о похороненных заживо?

– А ты не жалей меня, не жалей! – Вскочив с места, она быстро заходила по зале, сжав кулаки так, что аж костяшки пальцев побелели. – Мой долг таков. Врагу отпор не дам – пропадет Русь. Я за все в ответе. И перед людьми, и перед богами.

– Бог один, – возразил Ясмуд, проследив за ее взглядом, брошенным вверх.

– Да сколько бы ни было, – отрезала Ольга.

Походив еще немного, она опять села, на этот раз немного ближе к Ясмуду, что одновременно ощутили оба.

– Думаешь, мне не страшно было? – тихо спросила она. – Или сейчас не страшно?

– Ольга, – выдохнул он.

– Руки оставь при себе, – строго произнесла она. – Лишнее это.

– Прости, княгиня, – пробормотал Ясмуд, крепко хватаясь пальцами за свои колени.

Посидели молча, незаметно косясь друг на друга. Потом Ольга спросила:

– Считаешь, слишком круто я со сватами обошлась, Ясмуд?

– Ты сама знаешь, – тихо ответил он.

– Ладно. Будь по-твоему. Возлюбить ближнего, говоришь? Простить врагам своим? Что ж, садись на коня и скачи к древлянам. Скажешь Малу, пусть других сватов присылает. Самых лучших и знатных мужей, какие только есть в его землях. Тогда пойду за него. Иначе не пустят меня люди киевские.

– Как? – Не веря своим ушам, Ясмуд помотал головой. – Ты все-таки пойдешь за него?

– Почему нет? – усмехнулась Ольга. – Сам меня учишь, сам удивляешься.

– Прости, княгиня. Я не поеду.

– Боишься? Не бойся. Мал тебе худого не сделает. Скажешь ему: «Если ты, князь, вред мне причинишь, то твоих послов, что нынче в Киеве, отправят на съедение рыбам вместе с ладьей».

Ясмуд уставился на Ольгу так, словно обнаружил, что подле него находится совсем другая женщина.

– Думаешь, Мал не знает?

– Откуда? На дорогах дозоры поставлены, а прежние сваты ничего уже не расскажут.

Княгиня зашлась резким громким смехом, покоробившим Ясмуда.

– Правда все равно прояснится, – сказал он.

– А это уж не твоя забота, – отрезала Ольга. – Когда прояснится, тогда и подумаю. Ну что, поедешь? Соглашайся. Кому же мне еще довериться, как не тебе, Ясмуд?

Он покачал головой:

– Не понимаю тебя, княгиня. Одних послов казнишь, других зовешь. Мал тоже не поймет. Зачем, спросит.

– А ты скажи ему, что княгиня хочет все уладить по обычаю предков, – стала поучать Ольга. – Первым сватам отказывают, вторым дают согласие. Пусть пришлет Мал тридцать три посла, если хочет видеть меня своей супругой. Таково мое желание.

Ясмуд встал:

– Не делай этого, княгиня. Что будет с Русью, когда ты под Малом окажешься?

– Не твоего ума дело, – холодно произнесла Ольга. – Говори, поедешь с посланием?

– А если откажусь? – ответил Ясмуд вопросом на вопрос.

– Твоя воля. Тогда уходи и больше не возвращайся.

– Я поеду, княгиня, – сказал он.

Дядька князя Мала был однорук и одноглаз, но это не мешало ему оставаться зорким и слыть хорошим рубакой. К поручению отправиться в Киев он отнесся без удовольствия.

– Пущай сперва прежние сваты вернутся, Мал, – сказал он.

– Ольга цену себе набивает, дядя. Надо уважить.

– Я бы ее так уважил!

Единственная рука Коротича сжалась в кулак. Мал засмеялся, подмигивая:

– Успеется, дядя. Пусть покочевряжится, коли ей так хочется. Потом отыграемся.

– Будь по-твоему, Мал. Но я бы не ехал. Не нравится мне эта затея.

– Успокойся. – Князь приобнял дядю за плечи. – Все будет, как я задумал. Приедете, сосватаете Ольгу, а потом – весь Киев наш. Нужно будет только щенка ее разыскать и при себе держать. Тогда уж точно не отвертится.

– Кого ж я поведу? – спросил Коротич, не переставая хмуриться. – Наша знать вся там уже. А ей опять лучших подавай. Не напасешься.

– Возьми кого хочешь, – ответил на это Мал. – Только волосья подрежь и одень понаряднее. Главное, чтобы вас тридцать три было – не больше и не меньше. Такое условие.

– Кто она такая, чтобы условия ставить?

– Я ей потом объясню. Когда под себя подомну.

– Ты, как я погляжу, только об этом и мечтаешь.

– Не только. Но Ольгу поиметь хочется, – признался Мал. – Уж больно горда. Всегда любил гордячек обуздывать.

Коротич фыркнул недовольно, но спорить больше не стал. С каждым прожитым годом он убеждался, что племянник не только умен, но хитер, бесстрашен и настойчив в достижении цели. Прирожденный вождь. Идти за таким – честь и удовольствие. Характер не позволял Коротичу подчиняться беспрекословно, но, поворчав, он всегда выполнял все, что от него требовалось.

Отпустив его, Мал призвал к себе киевского посла, усадил с собой за стол, собственноручно зачерпнул ему настоянного на ягодах вина, заставил осушить ковш до дна, подождал, пока закусит, и спросил: