Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну, так жми в Америку, коль такое дело. Там всех принимают, им тоже патриоты нужны, — уже не хлопнул, а скорее, саданул я Ваську по спине. — Туда, кстати, и необрезанных принимают.
— Что ты все трындишь: «обрезанный — необрезанный», — возмутился Васька. — Если хочешь знать, я не очень-то и рвусь куда-то. У нас хоть и плохо, но привычно. И Родину, я тебе скажу, не выбирают! К тому же к щетине, как оказалось, я равнодушен.
Мы вошли в цех, и уже от станка он крикнул мне:
— Если узнаешь, кому нужны рога, посылай ко мне! Продам по дешевке!
— Якши! — крикнул я ему в ответ. — Бутылку ставишь, и я меняю твои рога на кувшин из-под самого муфтия! В придачу получишь его ичиги с блестящими калошами!
Васька улыбнулся мне во весь рот, как китаец на рынке, которому надо во что бы то ни стало сбыть гнилой лук и остаться при этом порядочным и любезным человеком.
— В курилке договорим! — услышал я сквозь скрежет станков.
Дети Солнца. Рассказ
Младший научный сотрудник Грызлов не вбежал, а прямо-таки влетел в кабинет к начальнику отдела археологии Минкину. Запнувшись о ковровую дорожку, упал, вскочил и выпалил:
— Лев Борисович! Эврика! Я сделал открытие! Сенсационное!
Минкин снял очки и уставился на Грызлова.
— Эврика, — повторил Грызлов, но уже спокойнее. — Инки были здесь.
— Можно попроще и потолковее? — попросил Минкин, все так же внимательно разглядывая своего сотрудника, только уже сквозь очки.
В дверь постучали, вошел аспирант Осликовский.
— Шлиман по сравнению с нами — карлик… Пигмей! — выкрикнул Грызлов, не обращая внимания на Осликовского, с любопытством заглядывающего на него сбоку.
— Слушаю вас, — повернулся Минкин к Осликовскому, поняв, что от Грызлова просто так не отвязаться ему.
— Я хотел сказать вам, Лев Борисович, что директор опять включил меня в список… в подсобное наше, на картошку. Я только что приехал оттуда, кормил комаров целый месяц, и опять… И я же… я же не успею к сроку откорректировать вашу монографию.
— Ты — пятый сегодня, и у всех причины. А вот я бы охотно дышал свежим воздухом, сидел бы у костра, ел печеную картошку и пел песни под гитару. Но… — развел руками Минкин. — А с монографией сделаем так: ты возьмешь один экземпляр, и работай там в свободное время. Уверяю тебя, ты об этом не пожалеешь! — воодушевил он аспиранта, подталкивая его к двери. — Ну, что там угрожает Шлиману? — подошел Минкин вплотную к Грызлову.
— Вчера, Лев Борисович, я поехал на велосипеде за яблоками в заброшенный сад, я туда каждый год езжу, и яблоки, я вам скажу, нисколько не хуже базарных. Вот такие! — показал Грызлов Минкину кулак. — Вот. И там напоролся на них, на рисунки. На скале, в кустах. Понимаете, Лев Борисович, они очень похожи на те, что в журнале «Наука и жизнь» когда-то я видел. Память у меня богатая. Об этом все знают.
— Дальше.
— Что дальше? Неужели вы не представляете, что это такое. Я удивляюсь вам, Лев Борисович!
— С велосипеда вы не падали? Спалось тоже хорошо?
— Да вы что, Лев Борисович? Я же вам… как…
— Ладно, ладно, — сдался начальник. — Далеко это?
— Да совсем рядом! Сразу за городом… на велосипеде я…
«Каких только чудес не бывает», — подумал Минкин и после обеда, прихватив сотрудников отдела, выехал к месту, где Грызлов якобы обнаружил удивительную скалу.
— Сюда, теперь сюда, — командовал Грызлов шофером. — Стоп! Хотя нет, вон туда давай! — суетился он, чувствуя затылком недоверчивый взгляд начальника.
Начальник же, глядя на Грызлова, думал: «Надо бы в «желтый дом» свозить его прежде, не дай Бог что — ведь засмеют».
— А вот и она, миленькая! — дико захохотал Грызлов, показывая на красноватую скалу в кустарнике, и… как сквозь землю провалился.
Когда Минкин с сотрудниками подошли ближе, Грызлов уже стоял на коленях у подошвы скалы и водил рукавом по шероховатой поверхности, очищая письмена и рисунки от пыли и мха. Глаза его горели адским красным огнем.
— Странно, — пробормотал Минкин, разглядывая знаки. — Кто бы мог подумать? Под самым носом и — вдруг такое… Антонина Семёновна, — обратился он к женщине средних лет, стриженой под мальчика, — что вы на это скажете?
— Удивлена не меньше вашего. В самых дальних закутках нам известна каждая царапина, а тут рядом и… — поджала губы Антонина Семёновна.
— Что-нибудь похожее у нас находили?
— Нет, нет и нет! Однако странно.
— Что тут странного? Что тут странного? — опять засуетился Грызлов. — Это же рисунки и иероглифы инков! Я сам видел. Вот только найти тот журнал. Там на обложке еще африканка такая… с тазиком на голове! Я же помню, у меня память… Все просто! Инки были здесь, и у нас с ними общие предки! — заключил Грызлов с видом первооткрывателя и свысока посмотрел на всех.
— Что они здесь потеряли? — пожал плечами Семён Семёнович, специалист по древним захоронениям, сам похожий на мумию. — У инков, насколько я знаю, не было письменности, да и очень уж мы разные.
— Конечно! — горячился Грызлов, возмущаясь непонятливости ученых. — Они жили в горах, в южном полушарии, а мы где? Климатические условия за тысячелетия наложили свой отпечаток и на внешность, и на культуру, это же понимать надо! Но рисунки-то вот они! Что и у инков! Против факта не попрешь!
— Этим надписям минимум три тысячи лет, — отбросил свои сомнения Семён Семёнович, пробуя мох с иероглифов кончиком языка. — Мы возьмем анализ еще на углерод, но и так ясно, что мы имеем дело с древнейшей цивилизацией.
Ехали обратно молча. Каждый думал о надписях, которых вроде бы не должно быть, но которые тем не менее имеются.
— Антонина Семёновна, — повернулся Глызлов к насупившейся женщине. — Когда к вам зайти за расшифровкой текста?
— Ишь, какой прыткий! — усмехнулась Антонина Семёновна. — Это не так просто, как тебе кажется. Горы материала надо поднять.
— Понимаю, что непросто, но надо поторопиться, — распоряжался Грызлов, игнорируя начальника. — Не опередили бы нас вездесущие туристы, сад-то весь в яблоках. Раскачиваться некогда!
Сразу же по приезде
