— Понимаете, Исаак Игоревич, тут такая оказия, — замялся он. — Хотите — верьте, хотите — нет, но… этот мой Грызлов… вынюхал скалу в заброшенном саду, а на ней… иероглифы. И что странно — они и впрямь схожи с рисунками инков.

— Я тебе, Лёвушка, другой анекдот расскажу, — широко заулыбался Пороховский. — Мне самому недавно рассказали. Слушай. Пришел старик к синему морю и закинул в него свой невод. Теперь нет у старика невода. Смешно? То-то же. Но твой смешнее. Чаю хочешь?

— Я вполне серьезно. Сам только что оттуда. Рисунки, иероглифы…

— Тебя разыграл этот твой шутник, как его, Грызлов, что ли? А ты, святая простота, и поверил. Ну посуди сам: откуда быть здесь инкам? Здесь русские кое-как еще держатся, а инки, я тебе скажу…

— Да я и сам так думал, однако…

Минкин ушел посрамленный.

В конце же дня Академия наук гудела, как улей в жаркий день. Во всех кабинетах и лабораториях, а больше всего в туалетах, маститые ученые и желторотые юнцы от науки ломали головы над фотографиями наскальных рисунков, строили самые невероятные гипотезы. Большинство сходилось на том, что заброшенный сад некогда посетили инопланетяне, они же были и у инков, оставили и там и здесь свои знаки.

В отделе археологии, куда гордо вошел герой дня, все стояли над столом, создав крышу из пергаментных лысин.

— Обратите внимание: под рисунками знаки, и это не что иное, как иероглифы, — гадал академик Скороспелов.

— Значит, у инков была письменность! — воскликнул молодой лаборант Соскин. — Это же открытие. Это революция в науке!

— Ну как, еще не разгадали? — спросил Грызлов Скороспелова. — Плохо! Что я могу еще сказать? Плохо!

У Минкина зазвонил телефон, — на проводе был вице-президент, просил зайти.

— Ну, брат, всполошили вы с этим, как его, аферистом своим, весь ученый мир, — обратился он к Минкину, как только тот переступил порог. — Никто из умных — а их у меня вон сколько, каждый второй, — показал вице-президент на сидящих по обе стороны длинного стола ученых, — не верит в ваше «открытие». Хуже того, галиматьей называют.

— Да я-то что? Я ничего не утверждаю. Для меня все это как снег на голову… но… своими глазами видел.

Утром служебный автобус пылил в сторону заброшенного сада. В автобусе ученые мужи вели беседы на злободневные темы: как сберечь на зиму картошку и лук, как лучше давить ягоды и сколько чего бросать в бутыль для лучшего брожения…

Грызлов с нескрываемым презрением наблюдал за учеными, его возмущению не было предела. «Старые калоши! — бормотал он себе под нос. — Трухлявые пни. Их картошка и капуста интересуют больше, чем Тутанхамон. Ни малейшей искорки в глазах!» Сдернув ветки со скалы, он продолжал наблюдать за учеными, но первоначального мнения они не изменили, хуже того, старый академик Звонарев даже помочился на скалу, правда, с тыльной стороны, но все же…

Однако напрасно Грызлов возмущался: все приняло должный оборот. Уже через три дня скала, укрытая брезентом, громоздилась на заднем дворе Академии, вокруг нее ходил бородатый охранник с ружьем, а по проволоке бегала одноухая злая собака. Через месяц открыли новый отдел «X» — икс.

Правительство отнеслось с пониманием.

— Так, говорите, сенсационное открытие? — тряс Премьер Белопузов руки ученым ходокам, пришедшим просить деньги. — Это хорошо! Очень этого нам не хватало! Обязательно поможем, я сам пойду к президенту. Это мой долг — питать наш мозг. А как же!

Премьер сдержал слово. Через два месяца был открыт Институт археологии и этнографии, и музей при нем. Деньжат подкинули, должностей высоких и низких. Отправили большую группу ученых в Мексику…

— Ну, Зинуля, — как-то вечером, будучи в превосходном настроении, обратился Грызлов к жене, — ты видишь, кто перед тобой? Ну, посмотри, посмотри! Внимательней посмотри! Думаешь, какой-то там… Ну так знай, что Шлиман с его Троей мне в подметки не годится!

— Он что, еще не уехал в свой Израиль? — отозвалась на это Зина. — С визой что-нибудь не так?

— Вечно ты путаешь великих с кем-то. Ломоносова с Обломовым, Маркса с Маркусом. А теперь и Шлимана с Шайтором. Но дело не в том. Я тебе не хотел говорить, потому что как только тебе скажешь, так и не сбывается. Я сделал такое открытие — мир ахнет! Скоро все узнают, кто есть ху! Схватим Нобеля за шнобель! Академик Михаил Грызлов! Фамилию поменять, что ли? На Грибоедова какого-нибудь. Хотя чем Грызлов хуже Грибоедова, или Сахарова, или еще кого там? Заставлю эту зазвучать! Академик Михаил Грызлов! Почетный член Сорбонны, Кембриджа… Это тебе не фунт изюма!

— О, кстати об изюме, — спохватилась Зинуля. — Сбегай-ка, пока не член и пока магазин не закрылся, мне в кекс надо.

— Хочешь знать, Зинуля, — продолжал, развалясь в кресле и словно не слыша ее, Грызлов, — меня теперь любой университет Англии и Америки возьмет с руками и ногами! А что, собственно, я здесь хорошего видал? Если б не послал Бог случай — есть он, Бог, Зинуля, есть, — так и просидел бы век в мэнээсах. Нет, дудки вам, господа Минкины, Скороспеловы-Недоделовы!

— Если куда ехать, так в Англию, на худой конец в Израиль. Там, говорят, нет еще русской мафии.

— Мне лично все равно, куда ехать, мне важна работа. А ты выбирай сама, чтобы потом не упрекали меня со своей маманей, что не туда завез.

Торжественное собрание по случаю юбилея открыл сам президент Академии. Позвонив в мелодичный колокольчик, подарок от Епархии, он сказал:

— Дамы и господа! Сегодня у нас юбилей! Пять лет минуло, как скромный наш ученый наткнулся на то, что впоследствии стало сенсацией мирового значения. Пять лет упорного труда дали свои результаты, коими мы вправе гордиться! Обратите, пожалуйста, внимание на экран. — На экране высветилась скала с мелькувшей обочь одновременно глуповатой и самодовольной физиономией Грызлова, потом крупно поползли рисунки, значки, царапины… Экран погас. Зажегся свет. В мертвящей тишине было слышно, как кто-то в первом ряду почесал шерстистое ухо. — То, что вы сейчас видели, — продолжал президент, — это революция в истории человечества. Это письмо было найдено у нас в заброшенном саду, и точно такое же нашли американские ученые в начале века в стране инков. Таким образом, мы смело можем утверждать: утерянная цивилизация найдена, и она здесь, у нас!

Аплодисменты долго не смолкают.

— А написано на скале так: «Мы, дети Солнца, благодарим тебя, Отец наш. Ты дал нам жизнь и путь наш освещаешь».

Бурные аплодисменты. Возгласы: «Молодцы! Да здравствует наша великая страна! Да здравствует наша наука и президент!»

На торжественном